Яков Лович - Враги

Большевики всячески помогали старо-гиринским войскам – оружием, деньгами, советами, инструкциями. Советские агенты учили рассеявшихся по стране китайских солдат партизанским действиям, взрыву мостов, коротким ударам, перерыву сообщения, поджогам. И всё это в широких масштабах начало применяться по всему краю, который превратился в арену жестоких боёв, стычек, кровавых драм, железнодорожных крушений. Вся страна по ночам багровела пожарами: горели деревни, станции, деревянные мосты, запасы сена, бобов, штабели шпал. В тайге грохотала орудийная канонада и ружейная трескотня, тревожа вековечный сон густых лесов, разгоняя зверей и птиц.

Остатки китайских войск, преследуемые японцами, отряды «красных пик», показывавших чудеса храбрости, превращались в хунхузские шайки, которым волей-неволей нужно было грабить население, чтобы прокормиться. Так сложилась судьба, что китайские войска, без особенного на то желания, превращались в авангард войск Коминтерна, прикрывающий советские границы от наступающих японцев.

Японский генерал Тамон, взявший Харбин, заявил, что понадобится не менее трёх лет, чтобы страна была очищена от остатков китайских войск, хунхузов и советских наймитов всех видов. Другой генерал, Хиросе, выпустил обращение к харбинцам, в котором заявил, что «в настоящее время Небо и Земля являются свидетелями новой жизни в Маньчжурии и Монголии, направленной к процветанию и общему благополучию тридцатимиллионного коренного население и всех других национальностей края. Если бы нашлись элементы, которые, поддаваясь злонамеренной агитации, вздумали бы нарушить нормальные отношения между Японией и СССР, преследуя свои личные цели, то японская армия примет решительные меры противодействия этим явлениям».

Читая это заявление, русские эмигранты хитро подмигивали друг другу и говорили:

– Ишь, «нормальные отношения между Японией и СССР»! Знаем мы эти нормальные отношения! А эти самые «элементы» – похоже, что это мы, эмигранты… Хитряга генерал!

В том, что творилось на полях Маньчжурии, эмигранты видели первый этап начинающейся борьбы Японии с Коминтерном.

Однажды в редакцию «Сигнала» пришёл Отохаси, с которым Полунин встречал японские войска. Корреспондент привёл с собой худого, высокого, молодого японца, с умными, чёрными глазами за стёклами больших американских очков.

– Вот, господин Полунин, – сказал Отохаси, – привёл к вам познакомиться японца, который чрезвычайно интересуется всем русским, а Толстого знает чуть не наизусть.

Японец поклонился.

– Моя фамилия Морита.

Полунин пожал ему руку.

– Садитесь. Очень рад видеть японца, который интересуется Россией. Вы филолог?

– Нет, юрист. Я недавно окончил юридический факультет в Токио. Но параллельно я изучал русский язык, историю, литературу.

Морита говорил по-русски без малейшего акцента. Полунину сразу понравилось умное, открытое, чуть болезненное лицо юноши.

– Вы отлично говорите по-русски.

– Это комплимент? Нет? Тогда очень рад. Было бы очень досадно затратить столько времени на ваш трудный язык – и не уметь более или менее правильно говорить на нём.

– Вы приехали в Маньчжу-Го как турист? – спросил Полунин.

– Почти. Хочу посмотреть, познакомиться со страной. Может быть, начну здесь применять свои юридические познания. У меня ещё нет никакой практики.

– Я думаю, что Маньчжу-Го – широкое поле для всякого интеллигентного человека. Маньчжурия – страна, бедная культурными силами.

Японец согласно кивнул головой.

– Что, собственно, побудило вас так заинтересоваться Россией? – снова спросил Полунин.

– О, на это были особые причины, – сказал Морита. – Как бы это вам объяснить? Русские… собственно, не русские, а большевики… отняли у меня отца, когда я был ещё мальчиком.

– Как это? – удивился Полунин.

– Мой отец был офицером и состоял в гарнизоне Николаевска, когда туда пришёл Тряпицын со своими партизанами. Вы, конечно, знаете эту трагедию. Мой отец был убит в числе прочих японцев. Мне тогда было двенадцать лет. Я остался с матерью, и нам было нелегко жить. Невольно всё моё внимание было приковано с детских лет ко всему русскому. Пока я не разобрался во всех русских вопросах, я ненавидел Россию.

– Ну, а теперь? – улыбнулся Полунин.

– Теперь я понял ту трагедию, которую переживает русский народ, понял его душу и вижу, что не так уж он виноват. Виноваты те, кто тащат его по дороге большевизма. Большевизм – великое зло, которое может сделать со всеми странами то же, что оно сделало с Россией. Осознав это, я подумал, что борьбе с большевизмом можно отдать всю свою жизнь, как это сделал швейцарский адвокат Обер, защитник вашего русского героя Конради.