Яков Лович - Враги

– Хорошо это или плохо? – спросил Педашенко.

– Скорее плохо, – задумчиво ответил Полунин. – Вот увидите, что вокруг этого покушения на Думера и романа Ловича большевики состряпают провокацию. Я уверен в этом. Счастье наше будет, если выяснится, что этот Горгулов – советский провокатор, который подослан Москвой, чтобы нанести удар эмиграции. Вы посмотрите, как большевики работают во Франции. Давно ли похитили Кутепова – и вот новый ход. Эмиграция стоит им поперёк горла. Теперь они что-нибудь наплетут вокруг романа Ловича.

Полунин не ошибся. Провокация была состряпана, и генеральный прокурор Франции, не разобравшись в этой провокации, оперировал романом Ловича во время процесса Горгулова. Но провокация большевиками была состряпана уж очень неумело, и Франция ей не поверила.

Вскоре после этого события, потрясшего русских эмигрантов во всём мире, Харбин был взволнован приездом обследовательной комиссии Лиги Наций, под председательством лорда Литтона. Комиссия должна была изучить историю образования нового государства Маньчжу-Го. Комиссия занялась также исследованием положения русской эмиграции.

Председатель Эмигрантского комитета Колокольников сделал на специальном заседании комиссии доклад, в котором нарисовал грустную картину тяжёлого экономического положения русских в Маньчжурии, особенно на линии КВжд, постоянно подвергающейся нападениям старо-гиринцев и хунхузов. Русские эмигранты, которые были вполне лояльны новому порядку в Маньчжурии, подвергались насилиям со стороны остатков разбитой китайской армии. Всё это, конечно, было следствием советской провокации. Колокольников, предостерегая Лигу Наций против опасности, которой угрожает миру коммунизм, просил лорда Литтона ходатайствовать о помощи для русских эмигрантов, разрозненных событиями.

В эти же самые дни в Харбин приехал знаменитый американский журналист, политический деятель и киноартист Вилл Роджерс. Он крепко пьянствовал в Харбине и вёл себя шутовски.

Но за этой шутовской маской были зоркие и наблюдательные глаза большого человека. Он написал знаменитое письмо из Харбина, которое нашумело в Америке и которое в значительной своей части было посвящено положению русской эмиграции в Маньчжурии. Письмо это было адресовано сенатору Бора.

«Дорогой сенатор, – писал, между прочим, Вилл Роджерс. – Убежавшие из России белые русские уже двенадцать лет без родины. Это слишком долгий срок, если принять во внимание, что они не совершили никакого преступления. Здесь есть тысячи людей, которые оставлены на произвол судьбы, абсолютно без дома, без страны, без консула. Харбин – их единственная частичная связь со страной, в которой они родились. Кому особенно тяжело – это женщинам. Эти девушки, только для того, чтобы есть, должны жить в страшно унизительных условиях. Ваша Лига Наций, дорогой сенатор, постоянно вмешивается во всё. Вот гуманная проблема, которой она могла бы заняться».

«В Харбине, – продолжал Вилл Роджерс, – много дешёвых кабаре. Но всё это печально. Там не живо, не смешно, чувствуется подавленность. Это сборища девушек и женщин. Некоторые из них красивы, но в манерах и виде их чувствуется потерянная надежда, покорность, забитость. Самоубийства здесь бывают чаще, чем где бы то ни было в мире. Говорят, что они отравляют себя наркотиками, а потом бросаются в реку. Сенатор, я говорю очень серьёзно о белых русских. Если вы можете сделать что-нибудь, чтобы дать им страну, – сделайте это. Я думаю, что скоро будет много обанкротившихся стран. Оставьте одну из них для белых русских. Может быть, они сделают кавардак, управляя ею, как они сделали раньше со своей собственной страной, но всё-таки дайте им ещё один шанс». «Да, говорил ли я вам, дорогой сенатор, что я могу отличить белую русскую от красной русской? Если она хорошенькая – она белая. Правда, сенатор! Эти красные выглядят страшно грубыми. Вероятно, в идее “что твоё – моё” есть что-то такое, что делает всех красных похожими друг на друга. Когда все будут выглядеть совершенно одинаково, – это будет апогей коммунизма. Ваш Вилл Роджерс».

Увы! Ни лорд Литтон, ни Вилл Роджерс ничем не помогли русской эмиграции в Маньчжурии. Европейцам русская эмиграция была не нужна. Нужно было искать другую опору, чтобы не умереть с голоду и продолжать борьбу с Коминтерном.

Всё лето в Маньчжурии шла борьба с партизанами, среди которых отличались особенной смелостью «красные пики». Больше всего в этой борьбе страдала русская эмиграция, которую партизаны считали союзницей японцев, подстрекаемые к тому многочисленными советскими агентами. Русских убивали, грабили, уводили в плен, требуя за них выкуп. Разорённая восточная линия КВжд голодала, страданиям русских эмигрантов не было конца. Хунхузы действовали очень смело, подходя иногда к самому Харбину. Отчаявшиеся русские взялись за оружие – и повсюду закипели бои станционных самоохран с хунхузами. Особенно жестокие бои были на станции Ханьдаохецзы, где отпор хунхузам давал русский отряд полковника Емлина.