Яков Лович - Враги

Раньше всех репортёров Полунин узнал и сообщил своей газете сенсацию о балерине Соханович – событие, о котором долго говорил Дальний Восток. Ревностная популяризаторша модного танца «чарльстон» в Харбине, Соханович стала жертвой таинственной истории в квартире советского консула Леграна. Находясь в спальне консула, балерина была ранена выстрелом из браунинга в грудь навылет. Было установлено, что в квартире шла пьяная попойка с участием редактора «Вестника Маньчжурии» Гершенина и актёра Зилоти. Говорили, что в Соханович стрелял «сам» Легран – из ревности. История обошлась недёшево Москве, а ещё больше Леграну, который был отозван, исключён из партии и, как говорили, примерно «наказан».

Такие случаи были особенно нежелательны для Москвы, ибо она в то время развивала бешеную работу в Китае и поведение ее представителей играло огромную роль. Поддерживаемые советским золотом и советскими инструкторами, в это время одерживали победы кантонцы, взявшие Шанхай. Под советским влиянием был маршал Фын Юй-сян – «христианский» генерал; советское золото играло роль и в закулисной политике маньчжурских генералов. Естественно, что такие случаи, как скандал с Леграном, подрывали авторитет Москвы в глазах китайцев, а потому «разложившихся» своих агентов Москва по головке не гладила.

Казалось, что борьба с большевизмом для эмиграции невозможна. Но это только казалось. Эмиграция таила в себе ещё много сил, но не знала, куда и как их направить.

Иногда, то здесь, то там, то в одном, то в другом уголке земного шара, отдельными очагами, вспышками, взрывами проявлялась работа эмиграции, принимая самые разнообразные формы, иногда даже форму террора против представителей большевизма.

Прозвучал выстрел Сковороды. В ноябре 1927 года, в десятую годовщину захвата власти большевиками, на улице Дайрена к секретарю местного советского консульства Черкасову подбежал какой-то юноша-европеец и нанёс ему несколько ударов ножом. Прохожие обезоружили юношу. Он оказался русским, Анатолием Ерохиным, восемнадцати лет, сыном священника.

Редакция «Сигнала» послала в Дайрен Полунина с целью собрать все подробности. Из его корреспонденции харбинская эмиграция узнала, что Ерохин действовал по своей инициативе, что у этого мальчика хватило силы воли и мужества пойти на убийство, чтобы этим продемонстрировать всему миру русский протест против равнодушия народов к русскому горю, к десятилетнему царствованию в России убийц и садистов.

На допросе мальчик показал, что он «мстил за Царя, за Родину, за убитого и замученного большевиками на Камчатке брата-офицера».

Ерохин давно задумал своё дело. Он даже пытался попасть в СССР, чтобы там уничтожить какого-либо из более крупных деятелей большевизма, и с этой целью несколько раз заходил в дайренское советское консульство, чтобы получить визу. Но встретилось много препятствий, и тогда Ерохин избрал Черкасова объектом задуманного. Мальчик знал, что японские власти не могут допустить террора на своей территории и накажут его. Но это не остановило Ерохина. Он сознательно пожертвовал собою и сделал это в тот день, когда большевики праздновали десять лет со времени захвата власти в России.

К активным бойцам – эмигрантам нужно отнести и те тысячи русских людей, которые, с генералом Нечаевым во главе, входили в состав китайских армий, борющихся с проникновением большевизма в Китай. Тела этих безвестных, самоотверженных борцов с Коминтерном усеивают гаоляновые заросли на севере и рисовые поля на юге Китая. Когда будет воздвигнут памятник неизвестному русскому борцу с большевизмом в Китае? В чужой стране, под командой чужих генералов, русские люди продолжали борьбу с врагом, который захватил Россию и протягивал свои жадные лапы к самому сердцу Азии.

Этой теме – об Ерохине, о нечаевцах, о продолжающейся, отчаянной борьбе горсти русских эмигрантов с большевизмом во всех его видах – Полунин написал ряд горячих статей, чем обратил на себя внимание не только эмиграции, но и тайного харбинского ГПУ.

В двух письмах и в нескольких разговорах по телефону Полунину была обещана расправа, если он не бросит призывать эмиграцию к борьбе. Полунин напечатал в газете ответ, взяв заголовком знаменитое столыпинское «Не запугаете!»

Полунин чувствовал огромный подъём душевных сил. Он видел, что мешает тайной работе большевиков – следовательно, он был на верном пути, больно задевал большевиков, становился их серьёзным противником, был замечен ими как боец за национальные интересы России. Это давало глубокое удовлетворение, и он с ещё большим жаром писал призывы к эмиграции о борьбе.