Яков Лович - Враги

– Вы знаете этого человека? – спросила Тамара, заметившая, что Полунин взволнован.

– Да… то есть, может быть. Я вспомнил об одной встрече, которая была очень давно… много лет тому назад. Но возможно, что я ошибаюсь…

– Где живёт мама… и сестры? – снова спросила Тамара.

– Если хотите, я вызову сейчас Ольгу. Она служит недалеко отсюда, в магазине Чурина.

– Как? Сейчас? – Тамара прижала руки к груди. – Я сейчас увижу сестру?

– Это будет лучше, если она подготовит Анну Алексеевну. Старушка она уже, и как бы ей не стало плохо, когда увидит вас и всё узнает.

– Ну, хорошо. Зовите Ольгу… Боже мой! Узнает ли она меня? Ведь пятнадцать лет! Ей тогда семь лет было…

Полунин позвал посыльного и написал записку:

«Ольга! Приходите немедленно в редакцию. Отпроситесь: это очень важно. И скорее».

– Отнеси это в контору Чурина и передай барышне Синцовой.

Ольга пришла через четверть часа. Вошла взволнованная.

– Сашенька, что случилось? Вы никогда не вызывали меня запиской… может быть, что-нибудь с мамой?

– Нет, Оля, не то, – звенящим от волнения голосом сказал Полунин. – Позвольте вас познакомить с вашей погибшей в Николаевске сестрой Тамарой.

Анна Алексеевна сидела за газетой, когда вернулась Надя. Девушка пыталась сейчас же пройти в свою комнату, но Анна Алексеевна задержала её. Она видела, что дочь взволнована и смущена.

– Иди сюда, Надя. Садись.

Голос Анны Алексеевны дрожал. Надя посмотрела на неё – на седую голову, на эти милые, такие всегда тревожные, всегда – сколько она помнила – печальные глаза, уже плохо видящие, прикрытые большими круглыми очками, на горькие морщины вокруг рта и разрыдалась.

– Садись, садись сюда, доченька, – показала Анна Алексеевна на стул возле себя. – Ну, расскажи, расскажи, что у тебя на душе. Больно задела тебя эта заметка в газете? И мне больно, Надя, очень больно. Я не хочу тебя упрекать.

Надя прижалась к плечу матери и горько рыдала, а та гладила её по голове и сразу, мгновенно, как всегда, когда она говорила с Надей, вдруг ярко встал перед глазами душный, тёмный чердак, а в ушах зазвенел свистящий, змеиный женский шепот:

– Душите её! Душите!

Анна Алексеевна крепко прижала к себе Надю – судорожно и сильно, словно сейчас войдут партизаны и отнимут дочь.

– Я не хочу тебя упрекать, ты уже взрослая, но разве ты не понимаешь, к чему ведут тебя твои советские знакомые? Вот – скандал на весь город. Что может тебя связывать с этим человеком, с Батраковым? Он советский, наш общий враг… ты же не можешь отрицать, что они разрушили нашу семью, нашу родину, всё, что было нашей святыней, чему мы поклонялись… Доченька моя, если бы я могла тебе передать всё то, что мы пережили в Николаевске… Вот уже пятнадцать лет прошло, а всё это перед моими глазами, живо и до сих пор мучает меня по ночам. Этот человек, с которым ты разъезжаешь по ресторанам, – ведь он не рядовой советский служащий, насильно заставленный работать, а специально послан из Москвы, облечён доверием коммунистической партии. Такие люди у них всегда с большим и страшным прошлым… Вспомни Лашевича, Чухманенко… Всё это чекисты. Ты ничего не знаешь об этом человеке, а показываешься с ним на народе. Ты понимаешь, как это оценивается? Тем более он женат и на это всегда смотрят с совершенно определённой точки зрения. Но я думаю…

Она вдруг отстранила Надю и попыталась посмотреть ей в глаза. Та отвернулась.

– Надя, – прошептала Анна Алексеевна, – ты должна мне сказать правду… Как далеко зашёл ваш роман? Надя, я твоя мать, от которой ты не должна скрывать ничего. Надя!

– Я клянусь тебе, мамочка, – таким же шепотом сказала Надя, – что ничего не было. Только один раз он меня поцеловал. Он вёл себя очень прилично. Клянусь тебе, мамочка! Вот перекрещусь!

Она посмотрела на мать плачущими глазами и часто, часто, мелко закрестилась.

– Ну, верю, верю, доченька! Но ты даешь мне слово, что больше встреч с ним не будет?

– Я сейчас имела с ним встречу… в кафе.

– Надя, побойся Бога! После этой заметки, после такого скандала?

– Он зовёт меня с собой в Москву. Хочет развестись с женой, – упавшим голосом сказала Надя и зарыдала.

– Что ты ему ответила? – ахнула Анна Алексеевна. – Что ты ему ответила?

– Сказала, что подумаю…

Надя взяла руки Анны Алексеевны в свои. И в этот момент рубин на пальце девушки сверкнул кроваво и зловеще.

– А это что? От него? Откуда это кольцо? Дай-ка его сюда… покажи-ка… Сними!