Эрик Шабаев - Друг другу вслед

В городе продержались до темноты. Но вот генералы подбросили к месту прорыва сильный офицерский кулак с «гочкисами», красно-зеленые, расстреляв обоймы, кинув последние гранаты, залегли вдоль кромки вражеского берега.

Пулеметы и орудия белых мало-помалу смолкли, только редкие пули высвистывали над цепью, но они были не в счет. Девчонки предместья доставили патроны, — благо пороховые погреба находились в руках восставших, потом подвалило подкрепление, юнцы пятнадцати-шестнадцати лет, в основном ученики реального и ремесленного.

Ночью от роты к роте прошел Гущинский, назначенный начштаба правобережной группы повстанческих войск, предупредил о новой атаке.

— Бросок до света! — еще раз напомнил он Мамаеву.

— Будьте уверены, Станислав Алексеевич, не подведем!

Гущинский крепко пожал ему руку, повернулся к Решетину.

— Шестая резервная идет и из-за Ушаковки, уступом!

— Есть! — козырнул капитан. Стоял во весь рост, не кланялся залетным пулям, не особенно смущался, встретив чей-нибудь острый взгляд.

— Капитан-то, капитан… — пробормотал высокий солдат. — То в «эшелонах смерти» орудовал, не спал ночами, а то — бац — и в красные!

— Не в красные, а позеленел, — поправил его седоусый боевик. — Понимай разницу.

— А сколько он пленных взял себе в отряд? — колко заметил третий. — Здесь они, по соседству!

— Все перепуталось, ей-пра. Кто с кем, супротив кого…

— Разберемся на досуге!

Лежали перед Интендантским садом, обеспокоенно вслушивались в треск и гул за спиной. Круто подморозило. На Ушаковке появилась наледь, зеленовато-синими кругами испестрила снег. «Прибывает и прибывает… Как бы не отрезала напрочь!» — с тревогой подумал Егор. В ожидании сигнала он задремал, кутаясь в шинель, а когда снова поднял веки, ночь кончилась… Где же чертов Решетин, заснул, что ли? Теперь пиши пропало, все на виду! Но шестая резервная шла, вернее, брела сквозь густой пар, по колено в ледяной воде. Егорка испуганно привстал. Что он творит, капитан, ведь белые-то наверняка готовы… И те не промедлили: с колокольни собора, с крыш тюрьмы, из окон военно-обозных мастерских заклокотали пулеметы. Первый взвод был выкошен почти полностью. Тяжелораненые с криками барахтались в кровавой каше, пытались выбраться из нее, замирали, скованные судорогой.

Атака сорвалась…

Подоспел угрюмый, не в себе Гущинский, на ходу выговаривая капитану, старшие групп столпились под берегом. И тут Егор услышал, как ругается обычно тихий, незлобивый Терентьев.

— Фанфарон, черствая душа! — гремел он, подступая с крепко сжатыми кулаками к Решетину. — Как вы смели… солдат… на верную смерть!

Тот с кривой улыбкой на потном, рябом лице оправдывался: дескать, бой есть бой, всегда кто-то гибнет.

— Замолчите! — оборвал его Терентьев. — Сделай такую глупость новичок, я бы еще понял, но ведь вы — кадровый офицер, три года провели в окопах германской, черт бы вас побрал!

В ссору вмешался Гущинский:

— Расходитесь по местам, товарищи. Будет время — обсудим в штабе.

— Но как он смел!..

— Ступайте вон, старик! — возвысил голос Гущинский и топнул ногой. Усилием воли подавил внезапный гнев, поправился: — Идите в роту.

Старшие групп удивленно взглянули друг на друга, не понимая, в чем таком провинился добряк Терентьев, долго молчали.

— Да-а-а, — наконец обронил высокий. — Цепко держит былое, наперекор всему.

Ближе к вечеру Мамаев с Егоркой отправились в штаб, их зачем-то вызвал Гущинский. Бой на Ушаковке то утихал, то разгорался с удвоенной силой.

Пока Мамаев ходил по делам, Егорка грелся в дежурной комнате, сбивчиво рассказывал коменданту, седоусому слесарю, о неудачной атаке. Тот в свою очередь поведал кое-что новое: оказывается, Решетин до утра накачивался спиртом, принесенным стражниками из кадетского корпуса.

— Верно, при мне грабанули, — сказал Егорка и покраснел, вспомнив о присвоенной бритве.

В переднюю вошли господин в просторной енотовой шубе, некто в драповом пальто, молодцеватый офицер с ало-зеленой ленточкой в петлице, за ними, повесив карабин дулом вниз, чешский унтер в красном гусарском «пирожке».

Часовой у порога взял винтовку наперевес.

— Кто будете, граждане? Ваш мандат!

— Мы — делегация Политического центра. Идем из расположения нейтральных чехословацких войск, где вели переговоры, — отозвался господин в енотовой шубе.

— Что ж, разговор порой лучше, чем кровавая драка… — сказал комендант. — И куда теперь?