Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Слезы душили сына, но он старался сдержать себя, чтобы палачи не видели их. Он хотел было броситься на немца, убившего отца, но увидел, как солдаты направили на него автоматы. Сердце чуть не разорвалось от страшной мысли, что он безоружен и не может отомстить за кровь отца.

— Хальт, швайн! И ты юде? — уставился на Переца Мазура офицер.

Мазур поднял на немца полные ненависти глаза, почувствовал, как холод прошел по всему телу. Хотелось вскочить, ринуться на палача, задавить его, если уж погибнуть, то вместе с ним! Но тут увидел, как подбежал к нему Петро Гатчинский и заслонил его своим телом.

— Пан офицер, не стреляйте!.. — закричал он. — Не убивайте! Это чудесный человек… Мой лучший друг… Это… Не стреляйте!

— Кого ты просишь, глупец? Разве фашист обладает милосердием? — крикнул Мазур.

В это мгновение он увидел в двух шагах от себя багрового от ярости офицера.

— Твой друг, швайн? Хороший человек? Таких хороших надо стреляйт, капут!.. Ты тоже юде, большефик, коммунист?

Петро Гатчинский расправил широкие плечи, уставился с гневом на немца, кивнул в сторону убитого старика и ответил:

— Дед тебе уже сказал, кто Иуда… Ты… Кроме того, ты — палач! Какая мать родила такого зверя?.. Я по национальности украинец, они все, — Петро кивнул на толпу, сбившуюся в ужасе у подвод, — мои лучшие друзья, это настоящие люди. А ты, твои солдаты — звери, палачи, изверги! Будьте вы прокляты!

В это мгновенье раздалась автоматная очередь, и возле трупа старого Мейлеха Мазура упали, сраженные пулями, Мазур и Петр Гатчинский.

Неистовые крики, плач женщин и детей захлестнули долину. Люди бросились к убитым, окружили их, стали тормошить… надеясь, что они еще живы.

Офицер взглянул на толпу, хотел было отдать приказ стрелять, но, выругавшись, взмахнув парабеллумом, велел солдатам занять места в кузовах, и машины повернули в сторону пылающего города.

Все окружили тесной толпой убитых друзей, склонили обнаженные головы над тремя трупами, обливаясь слезами.

Гедалья Сантос надвинул на глаза картуз, чтобы люди не видели его слез, и срывающимся голосом сказал:

— Что же мы тут будем стоять? Они приедут опять и всех перебьют… Ведь мы безоружны, с голыми руками… Давайте, может, бог нам поможет, и мы доберемся к своим очагам…

— Что? Домой? — отозвался Симха Кушнир, поправляя на плече ремни рюкзака. — А разве их там нет, этих проклятых зверей? Они как саранча налетели на нашу землю, и нет от них спасения…

Долгую минуту Гедалья Сантос молчал и, придя немного в себя, сказал:

— Да, там они уже, наверно, есть… Но там свои стены. А свои стены иногда помогают…

— Если б это было так, Гедалья! — вмешалась все это время молчавшая Рейзл, — Из твоих уст да господу богу в уши…

Зашумели люди. Колонна и стадо двинулись в обратный путь. Загрохотали колеса.

На первой подводе лежали накрытые простынями трупы старого Мазура, его сына и Петра Гатчинского. Держась за задок подводы, шкандыбал, корчась от боли, Данило Савчук, возле него с поникшей головой шел Симха Кушнир. Кажется, все забыли об усталости. Только бы поскорее уйти от этого ада, только бы скорее вернуться к своим избам.

Это место, славившееся еще так недавно своей красотой и привлекательностью, теперь совсем утратило прежний вид.

Казалось, какой-то страшный смерч пронесся по тихим зеленым улочкам и тупикам, превратил дома и постройки в, развалины.

Здесь уже прошел немец…

Они ворвались сюда и успели обшарить все дома, перебить все, что осталось, разграбить все, что давалось, разломать, предать огню все горящее и податься дальше.

Хорошо, что жители поселка в это время были в пути. Те, которые оставались, с трудом успели скрыться кто в подвалах, кто в лесу, а кто в прибрежных оврагах и ярах.

Возвратившиеся жители почернели, исхудали, на людей уже были не похожи. Пережитое ими в пути за все эти мучительные дни наложило страшную печать на их лица. Исчезли улыбки с уст жизнерадостных девушек, приуныли самые озорные ребята. Страх и ужас овладели людьми.

«Что же будет с нами? Как жить дальше и стоит ли жить вообще?» — эти вопросы терзали всех.

После того как здесь похозяйничали фашистские молодчики и очистили все, что осталось, на селения налетели бомбардировщики. Причиной этому было, по-видимому, то, что некоторые скалы с воздуха выглядят как доты, укрепления, и фашистские летчики обрушили на них бомбы. Ружица и Лукашивка превратились в груду развалин… Чудом уцелела незначительная часть домиков, хат, построек, да и то с вывороченными стенами, оторванными окнами, дверьми. Люди на скорую руку поправили свои убежища, чтобы укрыться от дождей и зноя.