Велько Ковачевич - Молодой лес

— Что ты меня перевяжешь, никогда бы…

— Не говори глупостей, Младен.

— Простишь ли ты меня когда-нибудь?

— А что тебе прощать?

— Знаешь, тогда…

— Это старые времена, Младен.

— Я стар, Весна, а времена теперь молодые. Забудь. Я всегда верил тебе…

— Оставим это. Ты верь мне теперь. Рана очень болит?

— Теперь легче. Только бы как-нибудь выбраться отсюда. Громко ли я звал на помощь?

— Я тебя вообще не слышала.

— Только бы доктор не отрезал мне ногу. Если ты ему скажешь, тебя он послушает.

— Ты еще на ней походишь.

— Лучше бы меня ранило в руку. Без ноги нельзя бегать партизану…

Отряд пришел им на помощь, только когда совсем стемнело.

Я словно живу вне времени, меня окружает мир какой-то волнующей сказки, сотканный из выдуманных событий и людей, каких трудно встретить в жизни. Я обещаю все в себе расчистить, основательно перетрясти и отбросить все, что меня обременяет и угнетает, оставив только то, ради чего сегодня надо жить. Если бы человек мог обуздать свои чувства, определить, что он смеет чувствовать, а чего не смеет, кого может любить, а кого не может!

Больше всего на свете я хотел бы не любить ее, не встречать и не слышать о ней. Но раз уж не могу совладать с самим собой, должен все выдержать. Пока война, надо быть таким, она не смеет узнать ни о чем. Тех двоих я наказал не за то, что они любили друг друга, а потому, что были готовы показать ее. Узаконить любовь, тайную или явную, в такой смешанной армии, состоящей в основном из молодежи, значило бы изуродовать армию. Во что бы она превратилась? На что стала бы похожа? И что, если в этом пример показывать будут командиры? Нет, ни шагу дальше! Остановиться и шаг за шагом отступать. Это единственный выход. Переживем войну, тогда и я и она наверстаем свое.

А думает ли она обо мне? Может, только благодарна за то, что я для нее сделал, и ничего больше. Да и что я для нее сделал? Дал ржавое ружье? Не виновата ли здесь дикая Витуна, которая только подчеркивает красоту девушки? Нет, меня покорил всего лишь один ее взгляд. Тогда, в окне. А теперь? Не вселился ли в меня дьявол, чтобы захватить в свои руки?

Мне кажется, что все мужское и женское в отряде влюбилось в нее. Сколько среди нас таких вот больных, как я? Найдется такой, кого не мучают подобные мысли, покорит сердце девушки, и будут они вдвоем исподтишка смеяться надо мной.

Порву я и написанное письмо. Не решаюсь передать его ей, чтобы не было и следа от того, что ношу глубоко в своем сердце. А как я намучился, сочиняя письмо! Надо сжечь его и развеять пепел. Оно, это письмо, в сущности, и не представляет ничего иного, кроме лихорадочного бреда, за которым скрывается трусливый влюбленный, боящийся даже своих мыслей.

В конце концов, мужчина я или нет? Перебори себя, пойди на грех сознательно, встреть ее и без всяких уверток объяснись и — будь что будет. Завтра ведь можешь и погибнуть: так вкуси хоть малость от жизни! Ты ждешь, что тебе поставят памятник во славу аскетизма?

Да, но так ведь могут рассуждать только деморализованные люди. В преддверии смерти они теряют представление о достоинстве и стыде. Настоящие люди так не должны думать. И в час искушения они оставались великими. Сладкая жизнь была горька для них. Всегда думай об этом…

Если бы даже она тебя и любила, твое дело — еще крепче сжать в руках винтовку. Этим ты больше всего поможешь и себе и ей. Не забывай, зачем ты на Витуне и кто тебя сюда послал. Человек становится великим, когда выиграет битву в борьбе с самим собой. Если я не могу ее выиграть, то с каким правом смею требовать этого от других? Разве это не двуличие?

Я должен помнить, что послан сюда, чтобы бороться и учить этому других. Только борьба, и ничего больше. Сегодня это единственный путь. Жить в наше время — значит бороться. Витуна — не что иное, как частица большого фронта. Здесь можно и победить, и быть побежденным.

Все это мне ясно, но… Как действительно успокоить свое измученное сердце, утихомирить не только словами, обещаниями, клятвами? Если бы я мог вырвать из памяти образ Весны, тот, в окне, чтобы о нем больше никогда не вспомнить. И забыть все, что после этого возникло в моей голове. Сейчас мне кажется, что началось это не в тот день, а намного раньше. Не могу освободиться от убеждения, что я встречал эту девушку давно, еще на улицах Мадрида, Валенсии, Барселоны, среди групп молодежи, спешащей на фронт. И вся моя жизнь складывалась так, чтобы однажды очутиться на Витуне и найти свою мечту.