Велько Ковачевич - Молодой лес

— Чего ты болтаешь?

— Я же говорю, что не выспался. Теперь, когда ты здесь, мне немного полегчало. В такую ночь и с ума можно сойти. Посмотри, прошу, есть ли разница, когда закроешь и откроешь глаза. Не будь того освещенного окошка в доме Сильного, я бы подумал, что ослеп. Дом этот всегда чем-нибудь выделяется: то Сильный, то флаг, то Весна, теперь окошко. Знаешь, неплохо бы заглянуть в окно. Видимо, Весна, что-то делает. И ей не спится. Послушай, Испанец, хотел я тебе что-то сказать, но…

Я убежден, что этот хитрец все время следил за мной и заглядывал в дом, когда я был там. Его неоконченная фраза очень многозначительна. И все, что он наговорил, начало в моей голове приобретать свой истинный смысл. Хотелось во что бы то ни стало услышать недоговоренное.

— Скажи, Глухой, все. Ты что-то крутишь и скрываешь.

— Будь спокоен, я тебе друг.

То же самое и я сказал Весне на прощание. Я вспомнил, когда я с ней стоял перед дверью, в темноте смутно виднелась чья-то тень.

Весна отчетливо представляла себе, чего она хочет. Это усиливало сознание, что только время может стереть прошлое, следы которого будут жить в ней еще долгое время, как старые сказки. Первый шаг она сделала неуверенно, нерешительно, как бы ощупью, словно боясь войти в новое общество, которое принимает ее не потому, что хочет этого, любит ее, нуждается в ней, а в силу каких-то других причин. Наступившую перемену в своей жизни девушка не могла принять, отбрасывая свое прошлое. Родителей нельзя спрятать от людей, среди которых она искала свое место. Обычаи и нравы среды, в которой родилась и выросла Весна, были хорошо знакомы ей, а о среде, в которую она так стремилась, имела весьма смутное представление. Она боялась лишь одного, что люди новой среды не в состоянии будут принять ее к себе и забыть то, что она сама не может забыть. И в ее сердце витал страх. Весна чувствовала себя как каторжник, который после долгих лет заточения неожиданно очутился за тюремными стенами. И ей, как тому каторжнику, эта свобода казалась обманчивой. И девушка потеряла душевный покой. Такое состояние Весны можно было сравнить с внезапной сменой погоды на Витуне, где в яркие солнечные дни вдруг врывается буря.

Отец волновал ее сейчас гораздо больше, нежели тогда, когда она жила с ним под одной крышей. Она ощущала его не столько в своих мыслях, сколько через окружающую ее действительность и мысли других людей. Прошедшие месяцы войны не могли затмить его образ и выбросить из памяти людей, чьими судьбами он распоряжался. Его следы чувствовались повсюду. Их было много и в сознании Весны, и в памяти жителей этих суровых гор. Кто может поручиться, что Сильный снова не вернется, что это тревожное, полное неизвестности время не укрепило его еще больше на престоле. Весна все это переживала в мыслях и разделяла страх других людей, которые больше боялись возвращения прежних времен, нежели наступления новых, еще не известных. Сильный чудился помимо воли всем, в том числе и ей. О нем не забывали, как о старых болезнях, когда-то косивших человечество, напоминая людям, что будут времена еще ужаснее, если он вернется.

Шепот «дочь Сильного» девушка слышала днем и ночью, наяву и во сне. Хоть эти слова теперь не имели того смысла, какой в них вкладывался несколько недель назад, все же ей было тяжело их слышать. Она не верила, что эти слова могут означать что-то другое.

Первые дни ее пребывания в отряде были полны подозрительности и недоверчивости. И в те минуты, когда казалось, что она немного успокоилась, возникало что-нибудь такое, что снова сжигало ей душу. Имя отца сопровождало все невзгоды, которые сваливались на освобожденную долину. Каждая артиллерийская граната, которая попадала в долину, носила его имя, словно он сам ее послал.

Девушка страдала и тогда, когда люди говорили при ней о ее отце, как о каком-то третьем лице, забывая, что она его дочь. Ей казалось, что их доверие подарено ей на время и оно не имеет никакой цены до тех пор, пока она его сама не заслужит. Желание завоевать истинное доверие наводило ее на убийственную мысль, свойственную непризнанным и оскорбленным людям, для которых игра с жизнью оставалась единственной надеждой на избавление или дорогой к почетной смерти. Такая смерть самая легкая.

Оружие Весна получила вне очереди, раньше других товарищей. Она впервые почувствовала себя признанной. Но здесь она ошибалась. Ей дали старое ружье, не представлявшее никакой ценности. Потеря такого оружия не усилила бы и не ослабила ни одну из воюющих сторон. Патроны к этому ружью не изготовлялись с давних времен. Но девушка ничего об этом не знала и приняла его всерьез.