Иван Виноградов - Подробности жизни

Кто же кого мог теперь судить или учить нравственности?

И тогда опять состоялся сбор у великого костра.

— Человечество создало громадные богатства и ценности и самую священную и высшую ценность — мораль, — начал главный мудрец.

— Да, это так! — дружно подтвердили собравшиеся.

— И все же находятся люди — раньше они назывались эйтами, — которые попирают человеческую мораль, потешаются над законами человеческой жизни и совести. Они циничны и жестоки. Для них нет ничего святого, они готовы сотрудничать хоть с самим дьяволом, лишь бы это приносило им выгоду. Они попирают права человека и растлевают нашу молодежь.

— Да, в общем-то, конечно, есть такие, — поддакнули некоторые из собравшихся.

— Так неужели человек истинный, человек священный должен отступить перед ними? Неужели мы и дальше будем терпеть присутствие этих антилюдей на нашей планете?

— А как… они нас? — хихикнул тут один из мудрецов и не спрятался за спины других. Остальные же промолчали.

— Неужели они проникли и в наши ряды?! — вопросил, прозревая и ужасаясь, мудрейший.

Собравшиеся начали осторожно, исподлобья переглядываться — и не было в этих взглядах ни уверенности, ни ясности. И не было ответа.

Мудрейший тогда поднялся и сказал:

— Я и в самом деле слышу здесь запах золота, а там, где слышится этот запах, нет смысла искать правды и мудрости. Видимо, надо искать правду и мудрость среди тех людей, которые привыкли жить честным трудом и потому сохраняют в себе стержень истинного человека — совесть. Я иду к ним. Прощайте — и да не встретимся!

И он пошел, не оглядываясь, хотя и прислушиваясь: не раздастся ли звук шагов за его спиной?

Что-то мелко дрожало в воздухе и в небе, и на воде неглубокой речки, что не спеша бежала по краю кустов и леса, по илистому и травянистому дну. День был ясный и тихий — ни ветринки! — но это дрожание бог знает чего и замечалось, и чувствовалось, и странным образом беспокоило, как будто происходило в тебе самом. Не оттого ли Виктор как-то заметался, заспешил здесь, словно боялся куда-то опоздать. Вначале долго и быстро шел вдоль речки в одну сторону, затем повернул обратно, потом, все ускоряя шаг, опять в ту же. Андрюшка поспевал за ним, но ничего не мог понять и в конце концов спросил:

— Зачем мы тут бегаем на одном месте?

— «Ах, зачем, зачем люди родятся, люди бегают!» — проговорил Виктор, вспомнив, как тот же Андрюшка принес эту старушечью фразу со двора и как над нею все долго смеялись. Парнишке было тогда лет пять или шесть.

— Нет, правда, пап, чего мы тут? — не унимался сын.

— Сейчас, сейчас, Андрюшка, потерпи немного, — отвечал Виктор уже серьезно, продолжая приглядываться к берегам речки. — Понимаешь, тут должен быть переход, мостки такие, лавы, как их называют, — вот мы и должны найти их.

— А зачем? — снова спросил Андрюшка.

— Как зачем? Чтобы перейти на ту сторону. Ты сядешь ко мне на закорки, и я перенесу тебя на тот берег… Лавы — это такие бревнышки, не очень толстые, и, когда по ним идешь, они прогибаются, а внизу под тобой вода бежит, притягивает. Страшно и здорово!

— Это ты так со своим отцом переходил? — догадался наконец Андрюшка.

— Ну да! Мне хочется, чтобы и ты… Только вот ничего не узнаю здесь. Речка обмелела… и я даже не знаю, в ту ли сторону она течет? — Виктор усмехнулся.

— Ее и так перейти можно, без лавов твоих, — резонно залетал Андрюшка. — Только разуться.

— Все-таки давай поищем, — не хотел отступать Виктор. — Куда нам спешить — мы ведь на прогулку приехали. Зато если найдем, потом всю жизнь вспоминать будешь. Представляешь: все под тобой ходуном ходит, вода плывет.

— Я знаю, я видел такой мостик по телевизору.

— Телевизор — ящик, — поморщился Виктор. — А так — и страх живой, и радость потом… как будто подвиг совершил… Сразу за рекой высоченный лес стоял — тоже, брат, красота. Как мы вошли в него, так в нем все и запело. Белки запрыгали. Дикий голубь с высоты глядел…

— Значит, мы не там ищем! — Сегодня Андрюшка чуть ли не в каждом слове был разумнее отца. — Посмотри на тот берег — какой же там лес? Одни кусты.

— Верно, — согласился Виктор. — Но мы все равно найдем, не может быть, чтобы не нашли.

Он уже не мог остановиться.

Он давно собирался показать сыну все то, что открыл когда-то отец ему самому. Андрюшка тоже должен был увидеть и полюбить этот лес и эту землю дедов своих, запомнить, откуда (после он поймет и для чего) пошел род Шуваловых. Да и самому Виктору хотелось еще раз наведаться в детство, в родные материнские края, хранившие не только красоту, но и семейные предания, семейные тайны. Здесь проходили годы девичества его матери, здесь начиналась — и тут же вскорости распалась — ее семья. Отсюда бежала мать к неведомой новой жизни, гордая и независимая, и сюда же всю жизнь ее тянуло, манило, беспокойно звало что-то… Может, оттого, наперекор этому тяготению, она так ни разу сюда и не приехала, после того как погиб отец. Она словно бы отказалась от своей маленькой родины, которая не дала ей счастья…