Иван Меньшиков - Полуночное солнце

— Я умею и хорошо работать, — сказал он.

— Тогда тысяч пять можешь получить, — сказал председатель. — Что, в колхоз решил вступить?

— Нет-нет, — торопливо ответил Яптэко, — я просто так. Меня часто спрашивают, хорошо ли живут в колхозе, а я не знаю.

И чтобы, чего доброго, председатель не уговорил подать заявление в колхоз, Яптэко вышел из чума. Посредине стойбища молодой бригадир чинил нарты. Через плечо у него был перекинут ремешок сумки от бинокля.

— Что это такое? — спросил Яптэко.

— Бинокль, — сказал бригадир, — олешки далеко иной раз уйдут, а я посмотрю в него и вижу их.

— Ишь ты какой богатый, — позавидовал Яптэко. — Продай мне его, зверя высматривать.

— Это премия, и ее нельзя продавать.

— Тогда подари.

— Нельзя. Я бригадир, и мне он нужен. Вступай к нам в колхоз, и тебе такой же дадут.

— У меня слабое здоровье, — сказал Яптэко и подошел к женщинам, выделывающим шкуры.

— Легкой работы! — сказал он. — Сколько вы, бабы, получаете?

— Больше, чем ты, в пять раз, — отшутилась курносая девушка, видать главная среди женщин.

Она ловко повертывала шкуры и скребком сдирала мездру. Руки ее проворно летали вниз-вверх, вниз-вверх. И Яптэко внимательно стал всматриваться в нее.

Она перевернула шкуры, подмигнула Яптэко, и тот смутился.

— Жену ищешь? — засмеялась она. — Не пойду я к тебе в жены, ты спишь много.

Женщины сдержанно улыбнулись, а Яптэко сердито ответил:

— Нужна мне такая жена! Плакать с ней. Живо к другому убежит.

И, простившись с председателем колхоза, Яптэко поехал в соседний колхоз.

— Жену приехал искать, — объяснил он колхозникам, но весь вечер просидел среди мужчин и беседовал о колхозной жизни. Выходило так, что в этом колхозе жизнь еще лучше, чем в «Тэт-яга-мале».

— Я подумаю об этом, — сказал Яптэко и погнал упряжку дальше.

— Что ж ты наших девушек не посмотрел? — крикнули ему вслед женщины.

— Мне только двадцать пять лет, — ответил Яптэко и скрылся за сопкой.

Так объехал Яптэко одиннадцать колхозов, и в каждом он расспрашивал о том, кто сколько зарабатывает, осматривал одежду колхозников, ругал лодырей за худую работу, а под конец сказал:

— Поеду в «Полярную звезду».

Колхоз «Нгер Нумгы», председателем которого был старый Явтысый, организовался недавно. Колхозники еще не носили биноклей и не играли в шахматы, но там жила русская учителка Тоня Ковылева, член правления колхоза и заведующая Красным чумом. Она обучила Яптэко грамоте, и он часто вспоминал о ней.

Он приехал в колхоз «Нгер Нумгы» и зашел к учителке.

— Пиши, — сказал он, — скорее пиши, а то раздумаю.

И она написала ему заявление. Яптэко подписался в спрятал бумажку на груди.

— Спасибо, — сказал он, — большое спасибо. — И, не попив чаю, уехал в свой чум.

Там он проспал трое суток, выпил тридцать стаканов чаю, полбутылки вина и сказал:

— Теперь можно и в колхоз идти.

…Вот каким был Яптэко Манзадей.

Когда же его принимали в члены колхоза, он дал всем слово, что будет работать хорошо, а к тому же обучит всех ребят игре в шахматы.

— А когда же женишься? — спросили колхозники.

— Женщины — коварный народ, — сказал Яптэко, — я их боюсь.

Он посмотрел на Тоню Ковылеву и смутился.

Работая почтальоном, Яптэко Манзадей пришел к обидному выводу, что его колхоз «Нгер Нумгы» является самым бедным колхозом на всем земном шаре.

Даже писем в колхоз приходило мало, и то лишь председателю Явтысому да русской учителке Тоне Ковылевой.

В каждом номере окружной газеты про колхоз писали, что он «тянется в хвосте», что там «оппортунистические весенние настроения» и что «надо в корне ликвидировать все это, для того чтобы колхоз стал богатым».

— Не хочу я жить в таком худом колхозе! — сказал как-то на собрании Яптэко Манзадей.

— Ха! — сказали колхозники.

— Э! — сказал Явтысый.

— А ты возьми да сделай его богатым, — сказала Тоня Ковылева. — Ты все можешь сделать, если захочешь.

Яптэко задумался.

— Правда, — сказал он.

Колхозники улыбнулись.

— Ишь ты!

Но Яптэко добавил:

— Если меня просит колхоз, то я это сделаю. Мы будем самыми богатыми на всем земном шаре.

После этого собрания прошло много месяцев. Все уже давно забыли о словах Яптэко и только изредка над ним шутили:

— Когда же ты нас богатыми-то, Яптэко, сделаешь? А?

Яптэко молчал, а подумав, серьезно говорил:

— У нас в стаде два раза по тысяче олешков. Их будет еще столько же, если я захочу.