Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

В небе молния сверкает,
А у нас во мраке тонет,
В черный гроб вода глухая
  Светлую хоронит.

Но сверкающему свету
Покорится мрак глубокий
В час, когда все небо вспыхнет
  Бурей светлоокой.

В час, когда пронижет волны
Серебристыми мечами,
В час, когда на дно заглянет
  Быстрыми очами.

И в ответ на это пламя
Свет в затоне разольется,
Если блеск высоких молний
  В глубину прорвется.

  И обжигает пламенным дыханьем.
Какая-то неистовая свадьба!
Песок поет, как будто в дудку дует,
Тяжелую нарушив неподвижность,
И, вторя, камешки как в бубны бьют.
  Так кто же там в слепящей желтой мгле
Затеял править пляску в честь хамсина?
Кто веет покрывалами сквозными,
Кружась так быстро, быстро в легком танце?…
Таинственные нежные плясуньи —
Пустыни скорбной ветреные дети!
«Прикрой глаза! Засыплю, иностранка!»
И тут хамсин плащом своим ревниво
От взора моего закрыл танцорок.
Никто не смеет видеть их. Араб
К земле склонился посреди пустыни,
Как в час молитвы. «Так! Молись! Молись!
Я старый бог, я твой могучий Сет,
Я разорвал на части Озириса
И тело разметал по всей пустыне.
Ох, как тогда Изида зарыдала…» [57]
  Былое вспомнив, весел стал хамсин,
И сдвинулась тогда пустыня с места
И в небо ринулась. И в желтом небе
Померкло солнце — око Озириса,
И показалось мне — весь мир ослеп…

Пустыня дышит. Ровное дыханье.
Песок лежит — спокойный, золотой.
Но каждая гряда и холм любой —
Все о хамсине здесь воспоминанье.

Феллах трудолюбивый строит зданье, —
Здесь мимолетных иностранцев рой
Найдет гостиницу и сад густой.
Феллах могуч: все — рук его созданье.

Одна беда — оазисы в пустыне
Не для него… Вот он узоры пишет
Под самой крышей… Ткань на нем колышет,
Скользит горячий ветер по холстине,
Пот осушает… дальше по равнине
Летит… опять, опять… Пустыня дышит.

Тишь и безмолвие. Кажется воздух водою стоячей.
Оцепенели бананы, не вздрогнет их треснувший лист.
Даже мимозы и те изнывают в истоме горячей.
Грезят без грезы…
  Откуда же грохот и свист?
Слышится дробь барабана, трубы раздается звучанье!
Эй, замолчите!
Кому эта песня нужна?
Им все равно! Маршируют, гремят англичане,
Грозно вдоль Нила идут, чтобы вся трепетала страна.
  Только прошли, тишина опустилась за ними,
Будто завесой упала огромной, тяжелой, глухой.
Пальмы послушно, печально поникли ветвями сухими —
Можно подумать, сам бог придавил эти ветви рукой.
  Небо от жара белеет и вот уже в пепле седеет, —
День без остатка сгорел в напоенной огнем тишине.
Бледная ночь; темнота растерялась, не смеет
В жгучую тишь снизойти. Ни единой звезды в вышине.
  Мир будто мертв. Перед сном не откликнется птица.
Всюду летучие мыши бесшумно шныряют одни,
Будто восток призывают признать тишину и смириться.
Бархатным, тихим крылом тишину умножают они.

Солнышко греет… Это Египет?
Это Египет… Синий шатер
Неба высокого полон сиянья.
Высь-то какая! — Вольно и радостно.
Солнышко греет… Это Египет?
  Это Египет…

Тихая ласка… Ты, Украина?
Да, Украина это моя…
Хата и садик, лужайки зеленые,
Пруд за ольхою, затянутый ряскою…
  Вот — Украина…

Хватит скитаться… довольно блужданий…
Жизнь станет светлой… Край мой родной,
Вместе со мною от мук ты избавился.
Небо не плачет, и люди не хмурятся.
Спать бы и видеть всегда этот сон…
  Жизнь станет светлой…

Ночь черным-черна и глубока
(Знаю женские глаза такие),
Ветер крылья разбросал шальные.
Мчится он, бежит издалека.

Северный мой ветер разыгрался,
Стал горячим, как Сахары сын —
Пылкий и стремительный хамсин, —
С бедным севером давно ль расстался?

Там он, где кончается зима,
Мел снега одеждою сырою,
По глухим лесам стонал совою,
Забирался холодом в дома.

К золотой пустыне, как к подруге,
Может, страстью загорелся он
И несется, жаром опален,
Будто родился на знойном юге?