Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

А наши где ружья?
Где воинский строй?
Чьей кровью обрызган
Наш путь боевой?

Ужель разбиты казематы
В твердыне царской вековой?
Коль слышны звуки канонады —
Ужель последний грянул бой?

А где наши ружья?
Где воинский строй?
Чьей кровью обрызган
Наш путь боевой?

Быть может, вражьи челядинцы
Спешат свободу обуздать?
Иль то решили украинцы
За волю дружно постоять?

Так где ж наши ружья?
Где воинский строй?
Чьей кровью обрызгай
Наш путь боевой?

Ужель средь вражеской оравы
Не реют больше бунчуки?
И пред царем свои булавы
Уже не клонят казаки?

Взгляните ж, где ружья?
Где воинский строй?
Чьей кровью обрызган
Наш путь боевой?

Нет, от Москвы и до Варшавы
Жупаны алые кругом, —
Казаки «добывают славы»
Нагайкой, саблей и штыком.

В кого ж из ружей
Прицелился строй?
Чьей кровью обрызган
Наш путь боевой?

У нас же льется гимн Марселя,
Как будто славы день настал,
Как будто цепи отзвенели
И враг поверженный упал.

Где наше оружье?
Где воинский строй?
Чьей кровью обрызган
Наш путь боевой?

«Нагаечка, нагаечка!» — поет иной подчас
И с присвистом и с топотом в лихой несется пляс.
А что же вас так радует, любезные друзья?
По чьей спине гуляла так «нагаечка твоя»?

Над нами ведь прошлась она, родимая земля,
Недаром мы запомнили «восьмое февраля»,
Коль будем мы раздумывать о том веселом дне,
Нагайка прогуляется еще раз по спине.

Над собственным позорищем мы шутим иногда.
Неужто мы, друзья мои, без всякого стыда?
Знать, песня не родилася, чтоб волю воспевать,
Коль кое-кто, как бешеный, пустился танцевать.

Неужто, как невольники, мы, упершись в бока,
Под плетками плантатора ударим трепака?
Иль мы хотим, отдав себя на божью благодать,
Такою «карманьолою {48} » тиранов испугать?

Мечта, не предай! По тебе я так долго тужила,
Столько безрадостных дней, столько бессонных ночей…
А теперь на тебя всю надежду свою возложила.
О, не угасни ты, светоч бессонных очей!

Мечта, не предай! Ты лила свои чары так долго, —
Жадное сердце мое насыщено ими до дна.
Обольщенья пустые меня от тебя не отторгнут,
Мне ни горе, ни мука, ни смерть не страшна.

Ради тебя от других отреклась я мечтаний,
Уж не мечту, — ныне жизнь я свою отдаю.
Пробил час, и, пылая, душа поднимает восстанье,
Не сверну я с пути, на котором стою.

Жизнь за жизнь! Только так! Пусть мечта моястанет живою!
Слово оденется в плоть, если живое оно.
Кто моря переплыл и сжег корабли за собою, —
Обновленным вернуться тому суждено.

Раньше, мечта, ты парила орлом надо мною, —
Буду сама я летать, мне свои крылья отдай,
Я хочу пламенеть, я хочу жить твоею весною,
А придется погибнуть за это — пускай!

  Холодной ночью брошенный костер
  Нашел однажды путник одинокий.
  Вокруг чернел непроходимый бор,
  При лунном свете полосой широкой
  Зола белела. Хворост, щепки, сор
  Торчали в ней, и кучкою убогой
Дрова лежали. Видно, кто-то здесь
Залил костер, но он сгорел не весь.

  И путник осторожными руками
  Потухший пепел начал шевелить.
  Вот искорка мелькнула под ногами.
  Он, раздувая, стал ее ловить,
  Зола затлела звездами, но пламя
  Не удалось дыханьем оживить,
И, потрудившись без толку, прохожий
Ушел ни с чем, унылый и продрогший.

  Но искра не угасла под золой
  И до рассвета, как живая рана,
  Язвила мрак холодный и сырой,
  И жар больной чуть тлел среди тумана.
  Лишь на заре сквозь тонкий дым струей
  Пробилось пламя, ярко и багряно.
Когда же солнце встало поутру —
Огонь, как зверь, свирепствовал в бору.

За горой зарницы блещут,
А у нас темно и бедно,
Воды черные в затоне
  Плещут неприметно.