Ахмед Танпынар - Покой

— Ваше здоровье, эфенди!..

Ее глаза были полны слез от предчувствия разлуки, подготовленной ею по собственной воле. А она и вправду думала об этом. «Всю мою жизнь меня пинали те, кто так и не смог меня оценить!» Точно так же обошелся с ней тот богатый землевладелец из Бессарабии. Хотя там Эмма сама была отчасти виновата. Не надо было ложиться в постель с его конюхом, а уж особенно делать это среди белого дня в комнате над конюшней для скаковых лошадей. Да, вся ее жизнь состояла из таких вот катастроф, причиной которых были подобные мелкие ошибки, неосмотрительность. Но что поделать? Мужчины всегда таковы. Землевладелец, вместо того чтобы выгнать своего слугу, прогнал ее. А слуга между тем отправился за ней. Из-за такой же трагической истории в свое время она рассталась со своим женихом. Может, не совсем верно, но было нечто подобное. Правда, на этот раз ее вины не было. Ее будущий деверь был намного моложе Михая… А еще у жениха и его брата было три сестры.

— Давай не пойдем никуда сегодня вечером, Эмма?

Как только он произнес эти слова, ее лицо вспыхнуло. Неужели они вообще никуда вечером не пойдут?

— Как хочешь, Фахир… Ты знаешь, я тоже очень устаю… Вчера вечером…

Но говорить о вчерашнем вечере смысла никакого не было.

Страдая от мысли о том, что вечер придется проводить с Фахиром, она склонилась над омаром.

Фахир с изумлением рассматривал свою любовницу. Впервые с момента их знакомства он слышал, что Эмма говорит об усталости. «Вдруг я действительно не смогу с ней расстаться, что, если она не захочет бросить меня?» — думал он.

— Знаешь, Фахир, ты очень изменился…

Но Фахир ее не слушал. Он засмотрелся на готовую вот-вот оторваться пуговицу на пиджаке официанта. Иногда и оторванная пуговица может превратиться в спасательный круг. Нитка, на которой она висела, навеяла ему странные мысли о свободе. «Раз мне по-настоящему скучно с этим существом, которое только зовется женщиной, с какой стати мне мучить самого себя?»

Тетка Сабиха, Сабрие-ханым, была полной веселой женщиной, лицо которой внушало доброту и довольство жизнью. За тридцать пять лет брака она многого натерпелась от мужа, бесхарактерного человека, страдавшего астмой, у которого постоянно было семь пятниц на неделе; она выплачивала его долги, которые он, неизвестно как и по каким причинам, делал один за другим; вырастила четверых детей, в характере и нравственности которых разочаровывалась всякий раз, когда думала о муже; помогла каждому из детей создать семью и выйти в люди; а сейчас все время коротала за приемом гостей. В молодости из-за характера собственного мужа она сильно скучала по женской дружбе. И вот теперь уже семь лет она постоянно приглашала множество гостей и угощала всех своих знакомых многочисленными творениями изящной кухни, тайну которой удается постичь столь немногим из жен.

Адиле и нежно любимого ею Сабиха она встретила прямо у садовой калитки.

— Где же вы пропадали, дорогие мои? Я уже все глаза проглядела. Она пощупала у себя в ухе длинную золотую сережку, состоявшую из трех частей. Эти сережки, подаренные ей некогда горячо любимой свекровью, Сабрие-ханым любила надевать в особенные дни; но так как в одной из сережек перетерлась проволока и одна из частей отвалилась, она привязала ее обычной ниткой. Теперь она боялась, что большой бриллиант с расположенным под ним маленьким изумрудом потеряются, и поэтому то и дело проверяла сережку рукой. Сабих, целуя тетю, краем глаза глянул на крышу старого домика садовника: три года назад он уже стоял в полуразрушенном состоянии. Сабрие-ханым была незнакома с ремонтом либо починкой. Казалось, она не имеет никакого отношения к тому, что отрывается и теряется, как и к тому, что может обрушиться.

— Я вам приготовила нечто замечательное… — повернулась она к Сабиху. — И для тебя диетические блюда готовы…

Адиле, не скрывая радости, посмотрела на внезапно помрачневшего мужа:

— Да благословит тебя Аллах, тетушка! — воскликнула она. — Я так боялась, что он съест что-нибудь вредное и заболеет…

Голос ее дрожал не столько от страха, сколько от радости.

— Ах, дочка, разве я могу забыть о его здоровье? Он же мой ненаглядный, Сабих.

Довольная этими уверениями, Адиле прошла на веранду, напевая под нос мелодию танго, услышанную несколько вечеров назад. А Сабих был просто возмущен. «Ну я вам задам! — грозился про себя он. — Сейчас я вам покажу!» И он принялся пересказывать им от начала до конца все недавние статьи по польскому вопросу и немецкой экономической жизни. Так он намерен был отомстить.