Сигрид Унсет - Кристин, дочь Лавранса

– Что правда, то правда… Но при этом ты куталась в широкий плащ, да и вообще одевалась так, чтобы никто не заметил, как ты располнела в талии…

– Так поступают женщины, если хотят выглядеть пристойно на людях, – коротко ответила Кристин.

Священник не сдавался:

– Кабы ребенок был и в самом деле от супруга – ты не стала бы так дурно обходиться с ним, что своей жестокостью свела его в могилу.

Один из молодых хамарских священников быстро шагнул вперед и подхватил Кристин. Но через мгновение она, поблагодарив священника кивком головы, уже снова стояла прямая и бледная.

– Это могут подтвердить все служанки из Йорюндгорда… – продолжал со злобою отец Сульмюнд. – Да и сестра моя бывала там и собственными глазами видела, как молоко просто рекой лилось из грудей этой женщины, так что даже ее платье промокало насквозь… Однако каждый, кто видел труп ребенка, может засвидетельствовать, что бедняжка умер с голоду…

Епископ Халвард поднял руку:

– Довольно, отец Сульмюнд. Не станем уклоняться от дела, которое привело вас сюда: нам надлежит выяснить, что, кроме слухов, которые эта женщина называет клеветой, побудило Яртрюд выдвинуть обвинение против своего супруга и может ли Кристин опровергнуть эти слухи… Никому не придет в голову утверждать, будто она извела своего младенца…

Но Кристин стояла белая как мел и больше не разжимала губ.

Тогда епископ обратился к приходскому священнику:

– А не находишь ли ты, отец Сульмюнд, что твой долг повелевал тебе поговорить с этой женщиной и довести до ее слуха, какие толки ходят о ней? Почему же ты не сделал этого?

Священник покраснел до ушей.

– Я всем сердцем молился за эту женщину, чтобы она смирила свою гордыню и вступила на путь раскаяния и искупления. Ее отец никогда не был моим другом, – уязвленно добавил он, – но мне известно, что Лавранс из Йорюндгорда был человек благочестивый и твердый в христианской вере. Он был достоин лучшей участи, но эта его дочь только и делала, что навлекала на него срам и стыд… Не успела она выйти из младенческого возраста, как своим легкомысленным поведением погубила двух достойных здешних юношей. Потом она нарушила верность и слово, данное доблестному и знатному сыну рыцаря, которого отец предназначил ей в мужья; бесчестным путем добилась она своего и вышла за человека, который, как вам должно быть известно, господин, был осужден, как преступник и изменник королю. Но я думал: ужели сердце ее не смягчится, когда она увидит, что и она сама, и все ее домочадцы заслужили ненависть и презрение добрых людей и что самая худая слава идет ныне об Йорюндгорде, где когда-то жили ее отец и Рагнфрид, дочь Ивара, пользовавшиеся любовью и уважением всех жителей округи?..

Однако чаша терпения переполнилась, когда она явилась сюда со своим сыном, чтобы к руке вашего преосвященства его подвел человек, о котором весь поселок знает, что она живет с ним в сугубом блуде и кровосмешении…

Епископ знаком приказал священнику замолчать.

– Кем доводится твоему мужу Ульв, сын Халдора? – спросил он у Кристин.

– Настоящий отец Ульва – господин Борд, сын Петера, из Хестнеса. Он был единоутробным братом Гэуте, сына Эрленда, из Скугхейма, который приходится Эрленду, сыну Никулауса, дедом по матери.

Господин Халвард гневно обернулся к отцу Сульмюнду:

– Кровосмешения тут нет… Ее свекровь приходилась Ульву двоюродной сестрой… Коли слухи справедливы, сие есть оскорбление уз родства, грех весьма тяжкий… И не пристало тебе еще усугублять его.

– Ульв, сын Халдора, – крестный отец старшего сына этой женщины, – заявил отец Сульмюнд.

Епископ устремил на нее вопрошающий взгляд. Кристин ответила:

– Это правда, господин.

Несколько мгновений господин Халвард молчал.

– Помоги тебе Бог, Кристин, дочь Лавранса, – с грустью выговорил он наконец. – Когда-то я знавал твоего отца: в юности моей я гостил у него в Йорюндгорде. Я помню тебя красивым невинным дитятей. Будь Лавранс теперь в живых, такая беда не приключилась бы. Подумай о своем отце, Кристин, ради него ты должна оправдаться и, коли можешь, очистить себя от столь позорного обвинения.

И вдруг точно молния озарила ее память – она узнала епископа. Двор в Йорюндгорде на исходе зимнего дня – рыжий, неистово брыкающийся жеребенок и священник с венчиком черных волос над багровым от натуги лицом; повиснув на покрытых пеной удилах, он силится сдержать норовистое животное и вскочить на него без седла. А вокруг хохочут пьяные рождественские гости, и среди них отец – красный от выпитого вина и мороза, и все они подзадоривают священника насмешливыми выкриками…