Кнут Гамсун - Бенони

— Ну, какова сажа? Жирная?

— Да ещё как! Жирная и блестящая!

— А всё от жаркого, — сказал Бенони. — Я сколько раз говорил кухарке, что мы и без этого обойдёмся, но ей никак не втолкуешь.

— Да уж женщины — они... — улыбнулся Свен.

— Бедняжка, в моём доме она привыкла к роскоши, — оправдывает Бенони кухарку. — Значит, сажа, говоришь, жирная и чёрная?

— Я прямо такой жирной и не видел.

Бенони доволен сверх всякой меры, вдобавок его радует возможность снова покалякать со старым дружком по «Фунтусу» и по неводу. Его бы власть, он бы как можно дольше продержал Свена на крыше, чтобы народ, идущий в лавку и обратно, мог его увидеть.

— А если мне откупить твой алмаз?

— Ну это уж слишком. Да и на что он вам?

— Пусть лежит. Мало, что ли, у меня всяких ценностей! И всё больше становится. Скоро они будут лежать от пола до потолка.

Свен-Сторож говорит, что вот если бы Хартвигсен подкинул ему для-ради того несколько талеров под залог этого алмаза, было бы очень здорово.

— Для-ради чего?

— Ну, чтоб нам с Эллен пожениться.

— Значит, вот как? А жить вы где будете?

— Фредрик Менза помрёт, могли бы в его комнатёнке.

— А с Маком ты говорил?

— Да, Эллен с ним говорила. Он сказал, что подумает об этом.

Бенони тоже подумал об этом.

— Я куплю твой алмаз и заплачу тебе наличными. Чтоб ты не был связан по рукам и ногам из-за каких-то нескольких талеров.

Прежде чем слезть с крыши, Свен бросает взгляд окрест и говорит:

— А вот и адвокат снова идёт в лавку.

— Да ну?!

— Он частенько туда заглядывает. Не к добру это.

Бенони вспоминает Розу и те времена, когда он считался её женихом, и, покачав головой, говорит:

— Да, да, верно, Розин муж заколачивает большие деньги.

Но Свен меньше всего желает адвокату Арентсену добра. Вот и насчёт больших денег он не согласен.

— Давайте прикинем, Хартвигсен, сколько он там на самом деле зарабатывает. Ну, ведёт он несколько дел и получает за них несколько талеров. А талеры ему, между прочим, ой как нужны. Когда его отец умрёт, он уже не сможет даром жить в пономаревом доме, придётся строить новый. Или снимать. И мать у него, к слову сказать, тоже есть.

Под всевозможными предлогами Бенони задерживает Свена на крыше, пока на горизонте снова не появляется адвокат, уже по дороге из лавки.

— Он, как, твёрдо на ногах держится?

— Очень даже твёрдо, дело-то для него привычное, — отвечает Свен-Сторож.

Затем он спускается с крыши, проходит на кухню и начинает заметать сажу. Бенони всё время ходит за ним по пятам.

— Я, знаешь, вспомнил шнурок от звонка, у Мака который. Так, говоришь, он из серебряной нити и бархата?

— Из серебряной и шёлковой. Это кисточка была из красного бархата.

— Интересно, Мак его не согласится продать?

— Может, и согласится. А вы бы купили?

— Я бы не прочь завести такой звонок, — говорит Бенони. — И не гонюсь за дешевизной. Можно позвонить, прямо лёжа в постели?

— Вот так, прямо лежишь и дёргаешь за кисточку, раз дёрнешь или два, как пожелаешь. Но, конечно, не обязательно ложиться в постель, когда захочешь позвонить, — улыбаясь говорит весёлый Свен-Сторож, этот жизнерадостный парень, для пущей забавы.

— Лучше я привезу себе такой звонок из Бергена, — серьёзно говорит Бенони. — За ценой я не постою. Я хочу, чтобы в моём доме висело и лежало много всяких штучек...

Но не каждый час своей жизни Бенони был так уверен в своём достатке; когда ночь выдавалась тихая и долгая, он нередко лежал без сна, и мучительные сомнения насчёт собственного богатства донимали его. Ведь что у него есть на самом деле? Если отвлечься от тех пяти тысяч, которые выманил у него этот негодяй Мак, ему принадлежит только дом и сарай для лодок, а невод скоро вообще ничего не будет стоить. Невесело было засыпать под такие мысли...

По воскресеньям Бенони одевается понарядней и идёт в церковь. У него теплится надежда увидеть в церкви одного человека, вот почему он одевается с особым тщанием в две куртки и сапоги с высокими лаковыми голенищами, каких здесь ни у кого нет. Как-то после одного из воскресных богослужений Бенони возвращается домой в особенно сумрачном расположении духа.

Арн-Сушильщик вернулся на «Фунтусе» из Бергена и сделал рейс вместо Бенони, да вдобавок так успешно, словно заставил работать на себя удачу Бенони. Вот и получалось, что не сегодня завтра сходить до Бергена сможет любой дурак. И «Фунтус» был, как и обычно, загружён всяким товаром, но вдобавок среди товара оказался один наособицу тяжёлый ящик, с которым еле-еле справлялись восемь работников, это было новое пианино, которое купил себе Мак. Бенони выпучил глаза и разинул рот, когда услышал про пианино и про блестящее столовое серебро, которое тоже купил Мак. Откуда только этот негодяй взял деньги? Пианино было водружено в большой гостиной у Мака, и Роза его опробовала, несколько лёгких прикосновений кончиками пальцев, после чего молодая женщина вся в слезах выбежала из гостиной — такой дивный звук оказался у новой покупки.