Кнут Гамсун - Бенони

— Хоть бы ты корыто оставила, чёртова дура! — громыхает старшой, он и без того пылает от злости. Но скотница уже ничего не слышит.

Тут хряк начинает визжать: верёвочная петля захлестнула его ноги и не даёт побежать за скотницей и за корытом. Зачем людям понадобилась эта петля? Он визжит изо всех сил, и старшому приходится орать что есть мочи, чтобы перекричать его.

— Не дайте петле съехать, чёрт подери! Ну, так я и знал! Идиот проклятый! — рявкает он на Уле-Мужика, который уронил петлю. Хряк совершает несколько отчаянных прыжков через двор. Свен-Сторож исхитряется его нагнать, перехватывает петлю и затягивает, огромная гора мяса валится наземь. В падении он чуть не увлекает за собой Свена, но тому удаётся устоять на ногах.

Со зловещим и сумрачным видом старший батрак откладывает длинный нож и приближается к Уле-Мужику:

— Ты, никак, на ворон загляделся и потому выпустил канат?

— А тебе какое дело, твои вороны, что ли?

— Ах, так!

Батрак кипит от ярости. Не он ли сам набирал свою команду для этой поганой работы?! Он подошёл к Свену и сказал:

— Ты должен сегодня мне помочь, надо зарезать одну или двух свиней! — А Уле-Мужику он сказал: — И ты тоже помогай.

Теперь он трижды пронзает кулаком воздух, после чего спрашивает как грозный и свирепый мужчина:

— Ты вот это видишь?

Но в ответ Уле-Мужик лишь смеётся и продолжает:

— Сороки — и те не твои.

— Вот это ты видишь? — спрашивает старшой, настойчиво демонстрируя свой кулак. — Вот этим я тебе заеду в рожу, если ты ещё раз отпустишь канат.

— Да пошёл ты отсюда! Лучше дай мне нож, так я сам его прирежу.

— Ты-то?

Подходит Свен, таща за собой борова, тот страшно кричит и сопротивляется изо всех сил. Уле плюёт на одну руку и плюёт на другую и перехватывает канат. А у Свена в руках петля поменьше, чтоб связать морду борова, он стоит и дожидается удобного случая.

«Берегись! — кричит Брамапутра. Она знает, что он взялся за опасное дело, боров может дёрнуться и оторвать кисть руки вместе с петлёй.

— Ну, только скажи Свену ещё слово! — предостерегает старшой. Он стоит и переминается с ноги на ногу.

Брамапутра глядит на него.

— А я знаю, почему ты злишься! Это потому, что я не желаю тебя поцеловать.

Когда Уле-Мужик слышит эти слова, глаза у него делаются как два буравчика.

— Вот ужо заткну я тебе глотку... — говорит он.

Свен-Сторож по первому разу охватывает петлёй свиное рыло, а за первой с молниеносной скоростью следуют другие петли. Теперь боров безопасен и к нему можно подступиться. Петля сдавливает его крик, он способен лишь тяжело дышать сквозь верёвки. Потом его хватают за все четыре ноги и заваливают на сани. Движения этих людей отличает ненужная резкость и жестокость, потому что все они нервничают и возбуждены. Побеждённый боров лежит на санях, а батрак достаёт нож и примеривается, куда лучше ударить.

— Не слишком высоко! — советует Уле-Мужик.

— Не говори под руку, — предостерегает Брамапутра и уже начинает размешивать соль. Соль шумно скребет о дно лохани.

Нож входит в горло. Батрак вонзает его дважды, чтобы пройти слой сала. Со стороны кажется, будто нож через жирное горло скользит по салу внутрь до самой рукоятки.

Сперва боров ничего не почувствовал, он просто полежал несколько секунд, задумавшись. Но потом он понял, что его убили, и издал задушенный визг, и визжал до тех пор, пока силы не оставили его. Кровь непрерывной струёй бежала из разреза, и Брамапутра без устали работала шумовкой.

— Вот лёгкая смерть, когда тебя убивают, — задумчиво сказал Свен-Сторож.

— А ты пробовал?

— Всего одна минута и для того, кто убивает, и для того, кто умрёт...

А на вторую половину дня Свен отпросился, чтобы сходить к Бенони и прочистить трубу. Он прихватил длинные берёзовые метлы и можжевеловый ёршик на длинной стальной проволоке.

Бенони сидит дома. Насчёт прочистки трубы — это у него очередная дурацкая выдумка, чтобы показать людям, что печная труба в его доме работает без устали и огонь в очаге почти никогда не гаснет.

— Большое тебе спасибо, что ты готов оказать мне эту услугу, — говорит Бенони и подносит Свену рюмочку. Между этими двумя неизменно сохранялись дружеские отношения, потому что Свен всегда держался очень вежливо.

— Просто стыдно мне было бы не оказать Хартвигсену такую ерундовую услугу, — отвечал он.

Он вышел на кухню, убрал с плиты сковороды и кастрюли, а уж после того полез на крышу. Бенони пошёл за ним следом, стоял и разговаривал.