Кнут Гамсун - Редактор Линге

— Вы говорите, что счастливы, Хойбро; но завтра вы этого не повторите.

— И завтра, и всегда, если вы мнѣ это разрѣшите! Скажите мнѣ,- могу ли я? Вы одна можете это рѣшить, вы одна. Почему не завтра? Да, именно завтра, вотъ именно завтра. Потому что завтра я покончу съ однимъ очень непріятнымъ дѣломъ, давившимъ меня, и если вы разрѣшите мнѣ увидѣть васъ завтра вечеромъ, я кое о чемъ буду просить васъ, умолять васъ на колѣняхъ, Шарлотта.

Вдругъ Шарлотта поднялась и отстранила его обѣими руками.

— Нѣтъ, нѣтъ, довольно, Бога ради! Теперь мнѣ нужно итти. Благодарю, благодарю за этотъ вечеръ! Хойбро, вы ни о чемъ не должны просить меня на колѣняхъ. Нѣтъ! Я отвѣчу вамъ — «нѣтъ». Вы не должны этого дѣлать, слышите? А то я отвѣчу вамъ: «нѣтъ»! Мнѣ нужно итти…

— Вы отвѣтите мнѣ «нѣтъ»? Я держалъ ваши руки, я цѣловалъ ихъ и, несмотря на все это, вы мнѣ скажете «нѣтъ»? Нѣтъ, послушайте меня, послушайте только, неужели вы никогда этого не захотите, нѣтъ, никогда? Дайте мнѣ хоть каплю надежды, назначьте долгій, долгій срокъ, испытайте меня; заставьте меня долго, долго ждать; я могу ждать долго, если у меня будетъ надежда.

Опять раздались шаги въ прихожей, они замолчали, но шаги замерли въ комнатѣ, все спять утихло.

Шарлотта положила руку на ручку двери, она стояла стройная и гордая, ея щеки горѣли, грудь поднималась и опускалась.

— Я люблю васъ, — сказала она спокойно, — да, люблю; и все-таки я говорю «нѣтъ».

Они посмотрѣли другъ на друга.

— Вы любите меня? Да? Любите? Правда? Ну, тогда вы говорите «нѣтъ» не навсегда? Зачѣмъ? Скажите мнѣ!

Она быстро подошла къ нему, взяла его голову обѣими руками и поцѣловала его въ губы. Потомъ вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась къ двери.

Но онъ крикнулъ ей вслѣдъ, не соблюдая осторожности:

— Шарлотта, почему же ты уходишь отъ меня?

— Потому, — сказала она хриплымъ шопотомъ, — потому что я не чистая женщина. Я не чиста, нѣтъ!

Она все еще продолжала закрывать лицо руками. Потомъ сдѣлала нѣсколько шаговъ въ прихожей, открыла дверь въ крмнату и исчезла…

Хойбро затворилъ свою дверь и остановился посреди комнаты. Не чистая? Что это означало? Шарлотта не чистая? Она его поцѣловала, дѣйствительно, поцѣловала, онъ все еще это чувствовалъ. А почему она сказала, что она не чистая?

Какъ это можетъ быть, Шарлотта — не чистая? Да, ну такъ что же, если и такъ? Она поцѣловала его, она его любитъ; развѣ она не сказала прямо, что она его любитъ? Зачѣмъ она сказала, что она не чистая, вѣдь не въ этомъ дѣло, разъ она его любитъ. Кто послѣ этого былъ чистъ? Вѣдь самъ же онъ не былъ чистъ, онъ былъ даже преступникомъ, обманщикомъ, и только завтра онъ будетъ въ состояніи заплатить по векселямъ…

Онъ смотритъ на деньги на столѣ,- большія кредитки лежатъ на своихъ прежнихъ мѣстахъ. Да, завтра же онъ обратится къ Шарлоттѣ со своей большой просьбой. Она — не чистая? Ахъ, во всякомъ случаѣ чище, чѣмъ онъ, чище, чѣмъ кто-либо; и онъ станетъ передъ ней на колѣни. Нѣтъ, — она любитъ его, она его поцѣловала.

Въ головѣ закружились воспоминанія, дикая радость охватила его, онъ продолжаетъ стоять среди комнаты. На ней было утреннее платье, это легкое платье, сквозь которое просвѣчивалъ корсетъ; руки были открыты почти до локтей, настолько коротки были рукава. Но у нея замѣчательно красивыя руки. А что, если кто-нибудь цѣловалъ эти руки; Да, что тогда? Разумѣется, другіе цѣловали ее! вѣдь она сама сказала, что она — не чистая. Эти руки обнимали шею другого, — другого, разъ она не чистая! Нѣтъ, она невинна, и онъ любитъ ее.

Лампа преспокойно стояла на столѣ. Ея свѣтъ проходилъ ровно и свѣтло сквозь абажуръ, и она продолжала горѣть, какъ будто ничего не случилось съ нимъ, стоявшимъ въ раздумьи посреди комнаты.

Онъ сѣлъ въ качалку. Значитъ, эти руки обнимали другого. Забудется ли это когда-нибудь? Онѣ будутъ обнимать его шею, послѣ того какъ уже обнимали другого; они никогда не будутъ одни; она можетъ сравнивать его ласки съ ласками другого.

Все глубже и глубже углублялся онъ въ свои мысли. Нѣтъ, неужели она не была невинна? Онъ вспомнилъ, что онъ встрѣтилъ ее передъ дверью Бондезена и видалъ ихъ обоихъ въ отдаленныхъ частяхъ города. И это она, которой онъ молился каждый день, каждый часъ, съ тѣхъ поръ, какъ въ первый разъ увидѣлъ ее! Она придетъ къ нему, уже испытанная, ко всему привыкшая, она будетъ нѣжна съ нимъ, какъ была съ другими, будетъ обнимать его своими опытными руками. И потомъ всю жизнь жить и сознавать, что это именно такъ! Онъ не можетъ, нѣтъ, это немыслимо; лучше наложить на себя руки.