Эрнест Хемингуэй - За рекой, в тени деревьев

– А что, если ты решила неверно? Видит бог, я тоже принимал неверные решения, и очень много людей погибло из-за того, что я ошибался.

– По-моему, ты преувеличиваешь. Не верю, чтобы ты часто ошибался.

– Не часто. Но бывало, – сказал полковник. – В моем деле трех раз больше чем достаточно, а я ошибся целых три раза.

– Расскажи, как это было.

– Тебе будет скучно, – сказал полковник. – Мне самому до смерти тошно, когда я вспоминаю, а другим – тем более.

– А я разве другая?

– Нет. Ты моя любовь. Моя последняя, единственная и настоящая любовь.

– А ты их принял, эти решения, давно или недавно?

– Одно давно. Другое попозже. А третье недавно.

– Может, ты мне все-таки расскажешь? Я тоже хочу заниматься твоим скверным ремеслом вместе с тобой.

– А ну его к дьяволу! – сказал полковник. – Ошибки были сделаны, и я заплатил за них сполна. Беда только в том, что расплатиться невозможно.

– Расскажи, как это было и почему невозможно.

– Не хочу, – сказал полковник. И переубеждать его было бесполезно.

– Тогда давай веселиться.

– Давай, – сказал полковник. – Жизнь-то ведь у нас только одна.

– А вдруг не одна? Вдруг еще будут и другие?

– Не думаю, – сказал полковник. – Ну-ка, повернись ко мне в профиль, чудо мое!

– Вот так?

– Так, – сказал полковник. – Именно так.

"Ну вот, – подумал полковник, – начался последний раунд, а я даже не знаю, какой он по счету. Я любил в своей жизни только трех женщин и трижды их терял.

Женщину теряешь так же, как теряешь батальон, – из-за ошибки в расчетах, приказа, который невыполним, и немыслимо тяжелых условий. И еще – из-за своего скотства.

Я потерял в своей жизни три батальона и трех женщин, а теперь у меня четвертая, самая красивая из всех, и чем же, черт подери, это кончится?

А ну-ка, объясните, генерал, – ведь у нас сейчас не военный совет, а свободный обмен мнениями по поводу создавшейся обстановки, – ответьте мне, генерал, на вопрос, который вы мне сами не раз задавали: Где же ваша кавалерия, генерал?

Ну вот, так я и думал, – сказал он себе. Командир не знает, где его кавалерия, а кавалерия не разбирается ни в своем положении, ни в своих задачах, и часть ее, ровно столько, сколько для этого нужно, изгадит все дело, как гадила кавалерия во всех войнах, с тех самых пор, как ее посадили на коней".

– Чудо ты мое, – сказал он. – Ма tres chere et bien aimee. 33Я очень скучный человек, ты уж меня, пожалуйста, прости.

– Мне с тобой никогда не скучно, я ведь тебя люблю. Мне только хочется, чтобы сегодня мы были повеселее.

– Будь я проклят, но сегодня мы будем веселые, – сказал полковник. – А ты не знаешь чего-нибудь особенно веселого?

– А мы сами разве не веселые, да и все, что творится тут, в городе… Ты ведь часто бывал веселый.

– Да, – признался полковник, – бывал.

– Неужели мы не можем еще раз повеселиться?

– Конечно. Можем. Отчего же…

– Видишь того молодого человека с волнистыми волосами – он их не завивает, он их только аккуратно укладывает, чтобы казаться покрасивее.

– Вижу.

– Это очень хороший художник, но передние зубы у него вставные. Он был раньше pederaste, но другие pederastes как-то раз напали на него на Лидо во время полнолуния.

– Сколько тебе лет?

– Скоро будет девятнадцать.

– Откуда же ты все это знаешь?

– Мне рассказывал один гондольер. Этот молодой человек по нашим временам очень хороший художник. Теперь ведь настоящих художников не бывает. Но подумай, ходить со вставными зубами в двадцать пять лет – это просто смешно!

– Я тебя очень люблю, – сказал полковник.

– И я тебя очень люблю. Я только не знаю, что это значит по-вашему, по-американски. Но я люблю тебя и по-итальянски, хотя это против моих взглядов и против моего желания.

– Нельзя так чертовски много желать, – сказал полковник, – не то, смотри, желание возьмет да исполнится!

– Верно, – сказала она. – Но я бы хотела, чтобы мое теперешнее желание исполнилось.

Оба помолчали, потом девушка сказала:

– Этот молодой человек, – он теперь уже настоящий мужчина и ухаживает за женщинами, чтобы скрыть, что он такое, – написал мой портрет. Хочешь, я тебе его подарю?

– Спасибо. Я буду очень рад, – сказал полковник.

– Там все так поэтично! Волосы куда длиннее, чем у меня на самом деле; и кажется, будто я выхожу из моря, даже не намочив головы. А когда выходишь из воды, волосы прилизанные, концы у них слипшиеся и вся ты похожа на дохлую крысу. Но папа хорошо заплатил за портрет, и хотя это совсем не я, но такой ты бы хотел меня иметь.