Сигрид Унсет - Мадам Дортея

Теплым весенним вечером они возвращались домой, Дортея задумчиво молчала, ей было страшно. На западе на фоне чистого золотистого неба темнели вершины елового леса — погода обещала перемениться. Отблеск заката нежно золотил обнаженные, темные груди глинистых пригорков. Снег со склонов уже сошел. Но, серый и влажный, он еще лежал по краям кустарника, заполнявшего каждую складку между пригорками, среди которых ручей пробивался к реке, да и узкая ровная полоска берега еще была скрыта снегом.

Летом здесь зеленел луг с сочной травой и яркими цветами — это бывает так красиво, думала Дортея. Как она любила гулять с детьми среди этих пригорков, где дети рвали цветы и собирали ягоды! В одном из еловых лесочков у ручья она собирала свою веселую стайку вокруг корзины с бутербродами, приготовленными Гунхильд. Один или два раза за лето ей удавалось заставить Теструпа оторваться от работы и спуститься с ними к реке. Обычно он просил Гунхильд петь — у нее такой красивый голос! А если Гунхильд пела знакомую ему песню, он начинал подпевать, и в конце концов пели уже все…

Если ей теперь придется покинуть Бруволд, она должна будет расстаться и с Гунхильд. А жаль, Гунхильд такая умная и милая девушка, и все дети любят ее. Бедняжка Йоханне, напротив, глупа и глупеет еще больше, когда ей кажется, будто какой-нибудь мужчина обратил на нее внимание. Если на то пошло, Дортея любила ее меньше других служанок. Но взять с собой придется именно ее: Кристену еще необходима кормилица.

В кустах вдоль реки пели и щебетали птицы. Зяблики прилетели уже давно, малиновки и дрозды тоже. Отсвет заката погас, в синеватых туманных сумерках дыбились темные холмы, и на фоне еще светлого неба, проглядывавшего в разрывах между тучами, поднимались черные копья елового леса.

Отовсюду слышался шорох и журчание бегущей воды, и в этот нежный ликующий глас весны неприятной помехой врывался скрип телег, стук и скрежет колес о камни и плеск воды в лужах, по которым ехали повозки. Дортея была с ног до головы забрызгана грязью, даже лицо было у нее мокрое.

Между черно-белыми берегами река казалась неподвижной, лишь задержав взгляд на грязно-желтых хлопьях пены или плывущих льдинах, можно было заметить, что под темной поверхностью, похожей на непрозрачное коричневое стекло банок для варенья, кои изготовлялись на заводе, мчится неудержимый поток. Дортея с ужасом думала, что, может быть, эта темная, ледяная вода струится сейчас над безжизненным телом Йоргена. Она не могла себе этого представить. И тем не менее это было самое вероятное — Теструп провалился под лед и утонул.

Вильхельм тоже молчал. Дортея попросила его отвезти ее в Вилберг еще и потому, что надеялась, что поездка туда развлечет мальчика. Матушка Вилберг, как любила называть себя Карен Хаусс, была веселая и доброжелательная женщина, к тому же Дортее казалось, что Вильхельм питает нежные чувства — первый раз в жизни — к веселой кареглазой Матильде. Пока она беседовала с присяжным поверенным, Вильхельм пил кофе с мадам Хаусс и ее дочерьми в гостиной. Но даже такой редкий для него напиток, как кофе, не улучшил его настроения.

Было уже почти темно, когда они подъехали к заводу. Рядами тянулись бесконечные поленницы дров, даря людям свой свежий кисловатый запах. Мимо в темноте прошел какой-то парень и поздоровался с ними. Коляска завернула за угол здания. Двери были отворены, и они увидели, как полыхает в печи огонь. Внутри двигались освещенные фигуры.

Вильхельм спрыгнул с коляски и рядом с лошадью стал подниматься по склону к Бруволду.

— Выпряги Юнкера и поставь его в конюшню. Ханс, наверное, уже лег. А потом придешь ко мне и поешь чего-нибудь горячего.

На кухне Дортея нашла крынку с молоком, стоявшую в золе, чтобы молоко не остыло. Она налила молока на холодную кашу, нашла масленку с маслом и сдобные сухарики. Кухарка Рагнхильд похрапывала в своей кровати. Взяв со стола свечу, Дортея увидела, что рядом с Рагнхильд спит какой-то мальчик. Фрикк! Как она могла забыть! Ведь сегодня он должен был прийти к ним, чтобы все лето пасти скот, она совершенно забыла об этом. Его полагалось встретить сладкой кашей и медовой коврижкой. Дортея надеялась, что Рагнхильд встретила мальчика, как положено.

До чего же все изменилось! Бедняжка Рагнхильд, она всю зиму радовалась приходу сына, которому несладко жилось у дедушки с бабушкой. Они были бедны, а бабушка к тому же не отличалась мягкостью и добротой, она то и дело набрасывалась на ребенка, прижитого дочерью в грехе, с бранью и кулаками и за малейшую провинность таскала его за волосы. Фрикк был ловкий и славный мальчик, но старуха не могла простить дочери, что та сошлась с женатым человеком, а мальчику — что он пережил все ее попытки уморить его еще в утробе матери.