Константин Петришин - Заговор жрецов

Когда они остались одни, Николай II снова начал говорить о необходимости бросить все силы на Дальний Восток и наказать «макак».

Несколько раз великий князь пытался его остановить и успокоить, однако Николай II распалялся все больше.

Прошло, наверное, не меньше получаса, когда наконец он в изнеможении умолк и почти рухнул на стул.

– Теперь послушай меня, – сказал Михаил Александрович, когда они остались одни. – Я давно хотел с тобой об этом поговорить, да все повода не было…

– Сейчас есть… – мрачно отозвался Николай II.

– Есть, – кивнул головой великий князь. – Просто раньше ты бы не стал меня слушать. Против посылки на Дальний Восток 2-й эскадры были многие, в том числе и адмирал Рождественский. 3-я эскадра чудом дошла до бухты Ван-Фонг. Если честно говорить, мы ее похоронили еще в начале марта. Однако ты настоял на посылке двух эскадр устаревших кораблей на Дальний Восток. Ради чего? Хочешь выиграть войну? Мы ее уже не выиграем!.. Такая же участь постигнет и армию Линевича! Единственное, чего мы добьемся – это такого взрыва негодования в России, по сравнению с которым все предыдущее покажется нам детским лепетом!

Николай усмехнулся и тяжело вздохнул. И этот вздох скорее походил на стон смертельно раненого человека.

– Что ты предлагаешь? – тихо спросил он.

– Надо серьезно, без эмоций подумать – стоит ли продолжать эту войну?..

21 мая на имя Николая пришло послание от Вильгельма. В нем кайзер Германии убеждал государя в том, что последнее поражение флота отняло всякую надежду на успех России. «…Война уже давно не популярна, – писал Вильгельм. – Совместимо ли с ответственностью правителя упорствовать и против ясно выраженной воли нации продолжать посылать ее сынов на смерть только ради своего личного дела. Только потому, что так понимается национальная честь…» Дочитав до этого места, Николай II побледнел и швырнул послание на стол. Ламсдорфу, который принес послание, полученное через берлинского военного атташе, сказал:

– Шельмец ваш кайзер!.. Вы меня без устали подбиваете на союз с ним, а он настоящий шельмец!.. Он объясняет мне, что такое национальная честь!.. Да знает ли он что-либо о чести?.. Нет! Вы послушайте! – Николай II взял в руки послание и начал читать вслух: «…Национальная честь сама по себе вещь прекрасная, но только если вся нация сама решила ее защищать!..» Вот так, милостивый сударь! Если он такой мудрый, почему тогда сама Германия на пороге революции? Или у кайзера и германских социалистов разное понятие о национальной чести, или он ни черта не соображает в том, что такое национальная честь!..

– Ваше величество, – выбрав момент, обратился Ламсдорф к Николаю II. – Вы вправе судить о Вильгельме как угодно, однако не следует отметать его совет о возможном мире…

Николай II резко обернулся к Ламсдорфу. Глаза государя болезненно горели, губы подрагивали, а на лбу выступили капельки пота.

– И вы туда же!.. А кто меня звал на эту войну? Кто убеждал, что Япония не в состоянии вести с нами войну?.. Вы и вся ваша компания!..

Николай II хотел сказать еще что-то злое и обидное Ламсдорфу, но, вдруг, умолк и схватился за сердце. На лице его отразились удивление и испуг.

Ламсдорф бросился к императору, помог ему дойти до кресла и опуститься в него. Затем бросился к двери, распахнул ее и крикнул:

– Доктора скорее сюда!..

…25 мая в Зимнем дворце Николай II собрал военный Совет с участием великих князей Михаила Александровича, Владимира Александровича, Алексея Александровича, военного министра Сухомлинова, вновь назначенного морского министра адмирала Авеляна, министра двора барона Фредерикса, премьера Витте, командующего войсками Приморского округа генерала Гродекова, генералов Гриппенберга, Роопа, адмирала Дубесова и наместника на Дальнем Востоке Алексеева.

Все знали, что пятью днями ранее с государем случился сердечный приступ.

Николай II, председательствующий на Совете, выглядел усталым. Он за эти дни осунулся и побледнел больше прежнего. Глаза погасли, плечи опустились.

Витте, который уже несколько дней не видел государя, при первом взгляде на него отметил про себя: «Сдал государь». Ему стало жаль Николая II, и он даже готов был простить государю его месть – закрытие комитета при правительстве, на который Витте возлагал надежды и через который мечтал снова подняться во весь рост.

После короткой процедуры открытия военного Совета Николай II сразу спросил: