Константин Петришин - Битва за ясли господни

© Константин Петришин, 2019

ISBN 978-5-4496-1374-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Императрица Александра Федоровна с трудом уговорила супруга встретить наступающий Новый 1853 год в Красном Селе, а на Крещение вернуться в Петербург. Николай Павлович согласился только после того, когда Александра Федоровна в сердцах заявила, что ей надоело смотреть на его постоянный любовные интриги на балах с ее фрейлиной графиней Варварой Нелидовой и она готова уехать куда угодно, но подальше от Петербурга.

Николай Павлович не удивился осведомленности своей супруги. Он знал: Двор кишел сплетниками и доносчиками. И все же не удержался и спросил, делая вид незаслуженно оскорбленного до глубины души человека:

– Дорогая, но это же чушь!.. Кто тебе сказал?

Наверное, он это сделал напрасно. У Александры Федоровны полыхнул яркий румянец на щеках.

– Кто сказал? – Александра Федоровна метнула в сторону Николая Павловича быстрый недобрый взгляд. – Я тебе скажу. Мне принесли письмо графини Нессельроде, в котором она сообщает своему сыну, что государь… Да, да… Ты! Все больше и больше занят моей фрейлиной Нелидовой! Это у вас, сударь, что? Наследственное? Твой родитель император Павел держал в любовницах графиню Нелидову, а ты решил продолжить это занятие с ее племянницей? Побоялся бы бога!..

Николай Павлович, не ожидавший такого бурного разговора, даже растерялся.

– Но это все досужие выдумки и не более. У нас просто дружеские отношения, – ответил он. – Мало ли что в голову приходит этой… – Николай Павлович хотел сказать «старой дуре», но воздержался, подумав, что если его слова каким-нибудь образом дойдут до графа Нессельроде, которого он уважал и ценил за длительную и преданную службу сначала на посту министра иностранных дел, а затем в должности канцлера, может произойти то, чего бы он не желал.

Однако Александра Федоровна, задетая за живое, расценила недомолвку мужа по-своему.

– Я знаю, что ты, дорогой, хотел сказать! – заявила она. И на её усталых и нежных глазах навернулись слезы обиды и гнева. – Но тогда объясни мне: с графиней Мери Пешковой и графиней Бутурлиной у тебя тоже дружеские отношения? А с баронессой Крюндер? Кстати, прескверная немка эта баронесса!

Александра Федоровна отвернулась и тыльной стороной ладони смахнула с глаз непрошенные слезы.

«Боже мой! – со смутным ужасом подумал Николай Павлович. – Да она всё знает!..»

И ему не то, что стало неловко или стыдно, он почувствовал, насколько он виноват перед этой терпеливой и прекрасной женщиной, матерью его детей и терпеливой сострадалицей.

Николай Павлович подошел к супруге и неуверенно привлек её к себе.

– Прости, – сказал он. – Я полагал, ты ничего не знаешь… Как ты теперь поступишь – воля твоя. Но я даю тебе слово – больше ничего подобного не повторится.

– Я надеюсь на это, – ответила Александра Федоровна и тихонько высвободила плечи из объятий супруга. – Через полгода ты будешь отмечать свои 57 лет. В такие годы мужам на место ветрености приходит мудрость. Правда не со всеми это случается, – добавила она.

Николай Павлович вдруг вспомнил слова графини Россет, которая однажды в разговоре с ним полушутя полусерьезно заявила, что при Дворе много говорят о его тайных посещениях с графом Адленбергом воспитанниц Смольнинского института. И при этом так загадочно улыбнулась, что ему стало не по себе.

…Встреча Нового года в Красном Селе прошла утомительно и скучно. Бал был похож на все предыдущие.

Императрица Александра Федоровна больше времени сидела в кресле, уединившись со своей подругой графиней Александрой Осиповной Россет.

После 12 ночи к Николаю I подошел граф Адленберг с двумя бокалами шампанского. На нем была шутовская маска, которая, однако, не прикрывала розового шрама на лбу. Еще будучи детьми они играли в войну и Николай в запальчивости ударил прикладом небольшой винтовки своему другу прямо в лоб. Увидев хлынувшую кровь, испугался до смерти, убежал и спрятался в покоях отца, боясь неминуемого наказания со стороны ненавистного наставника графа Ламсдорфа, который, не стесняясь, бил его и старшего брата Александра головой о стену или еще хуже – шомполом. Мать, Мария Федоровна, не видела в этом ничего дурного, и только отец мог спасти от подобного наказания.