Константин Петришин - Битва за ясли господни

Николай Павлович грустно усмехнулся.

– И ты все это запомнила?

– К сожалению, видимо, не я одна… – ответила Александра Федоровна.

– Ну и что я теперь должен делать?

Вопрос Николая Павловича прозвучал отрешенно и даже, как показалось Александре Федоровне, растерянно. Она встала из кресла, подошла к супругу и, слегка дотронувшись кончиками тонких почти прозрачных пальцев до его щеки, ответила:

– Я знаю, ты не благосклонен к Пушкину, но он был прав, когда однажды сказал тебе, что Европа по отношению к России всегда была невежественна и неблагодарна. Но сейчас не это главное. Тебе надо найти понимание и поддержку среди наших друзей.

– Ты хочешь убедить меня в том, что в этом споре я останусь один? – немного подумав спросил Николай Павлович.

– Это уже не спор, дорогой. Против тебя объявлен крестовый поход…

До конца дня Николай I не находил себе покоя. Он уединился в своем кабинете и приказал флигель-адъютанту генералу Васильчикову никого к нему не пускать.

Сначала он долго сидел в кресле, потом медленно ходил и все думал, как случилось, что он позволил своим недругам возомнить, что им дозволено все.

…Не прошло и года после того страшного декабрьского дня 1825 года, когда он с божьей помощью переборов в себе страх и вселив веру в немногих оставшихся преданных ему офицеров, сумел подавить бунт на дворцовой площади, как на него снова обрушилось новое испытание. Персия без объявления войны напала на пограничные русские укрепления. Но и на этот раз бог оказался милостив. Сначала русские войска под командованием генерала Манакова разбили персов на реке Шамхора, затем войска блистательного генерала Паскевича заставили бежать персидские войска в свои пределы. Весной следующего года Паскевич с русской армией вступил на территорию Персси и в начале октября осадил и взял главную крепость персов Эривань. И зазвенели по всей России благовестные колокола о его первой серьезной победе.

Николай потребовал от Паскевича предъявить персам за их разбойное нападение самые жестокие условия мира. В результате к России отошли две пограничные области: Эриванская и Нахичеванская.

Европа словно не заметила случившегося на Кавказе. Беспокойство проявила только одна Англия. Кавказ давно привлекал внимание англичан. Через него проходили все торговые пути, связывающие Европу с Индией. И англичане не прочь были держать их под своим контролем.

Однако на Кавказе оставался еще один беспокойный сосед – Османская империя, чьи владения охватывали значительную часть Закавказья, северное и восточное побережье Черного моря, доходили до Средиземноморья, включая Балканы и Северную Африку…

Все эти воспоминания словно в калейдоскопе промелькнули в сознании Николая I и оставили тяжелый след.

…Ранние январские сумерки уже проникли в кабинет Николая I, когда вошла Александра Федоровна.

– Приказал бы свечи зажечь, – проговорила она, тревожно вглядываясь в лицо Николая Павловича. – Не заболел ли?

Она действительно была встревожена отсутствием супруга в течение дня.

…Прошло много лет после того несчастного случая, когда во время поездки Николая I по России на дороге между Пензой и Тамбовом его коляска опрокинулась и государь получил сильный ушиб головы и перелом ключицы.

Ключица со временем срослась, однако головные боли у Николая I стали с того дня постоянным явлением. От того он часто раздражался и ходил с бледным, словно полотно, лицом.

– Свечи зажечь? – рассеянно переспросил Николай Павлович. – Да будет исполнена ваша воля, сударыня.

Он тяжело встал из кресла, подошел к двери и, приоткрыв ее, попросил флигель-адъютанта распорядиться, чтобы зажгли свечи в его кабинете.

Когда свечи были зажжены, и они снова остались вдвоем, Николай спросил:

– Долго ли мы еще будем находиться в Красном Селе, ваше величество?

Слова были произнесены насмешливо, но императрица уловила в них тревожные нотки и все поняла.

– Если хочешь, завтра можно возвращаться в столицу, – ответила она с обворожительной улыбкой.

Николай Павлович посветлел лицом.

– Вот и славно! – отозвался он. – Значит завтра поутру сбор и в дорогу. – На минуту задумался и продолжил: – Ты сказала мне о крестовом походе против меня. Если это так, я буду биться за ясли Господни до последнего своего дня. Я это уже решил. Мой спор с Наполеоном о ключах – это не прихоть. Я знаю, многие осудят меня за это. Для них высшим благом является жить в просвещенном обществе, как они говорят. И им наплевать, быть христианской вере на земле или не быть…