Селим Ялкут - Братья

— Прикрывайте, его, черти. — Рычал Болдуин. — А ты, не медли.

Франсуа спустил тетиву.

— Мимо. Целься лучше. — Орали рядом. Доставалось теперь всем, внизу и на стене. Видно было, как там забегали. И только Франсуа, прикрытый щитами, оставался неуязвим.

— Давай, дьявол тебя возьми.

Франсуа приладил стрелу. Вокруг шел бой. Но его это не касалось. Он делал свою работу. Не спеша прицелился. Он будто прощался, водя глазом по телу приятеля. Тот не шевелился. И тогда Франсуа выстрелил.

Камень, который накрыл его, пришелся мгновением позже. Франсуа не видел, нашла ли цель его стрела. Оглушенный, он остался лежать среди разбитых щитов.

— Вперед. — Орал Болдуин. — Вперед, кто хочет пообедать сегодня в раю. За Жерве.

И они пошли. Шел толстый Джозеф из Фландрии, дураковатый Готье, неспособный выговорить подряд несколько слов, шел Рульф, спешащий побыстрее добраться до вина, шел безземельный задира, наделавший долгов и рассчитывающий начать новую жизнь. Шли рыцари в белых плащах с красными крестами. Шли, бежали, укрывшись щитами и длинной, сплетенной из прутьев лентой, привезенной с собой из Иерусалима. Вот они преодолели ров, приставили лестницы, и стали взбираться по стенам с лежащими в основании мраморными колоннами, оставшимися от древних городов. Ползли, деловитые, как муравьи, а те, кому не досталось лестниц, стояли у рва и посылали в сторону слепящего неба огненные стрелы. И Болдуин, севшим от крика голосом, звал вперед и гнал отстающих.

Все было в тот день. Первым был убит немец Вильгельм. Камни жалили его как разъяренные осы. Потом стрелы сбили еще нескольких, тяжелая плита обрушила лестницу с ползущими по ней людьми. Внизу горела земля, люди падали, облитые кипящей смолой. Крючьями — железными воронами — язычники втянули наверх Рауля Заячью губу, выставили на пике отрубленную голову, а тело сбросили вниз.

Это лишь умножило ярость, видно было, как люди Болдуина достигают линии камня и неба, как встают на ноги, бегут, растекаются по стене, тесня защитников города. Все звуки этого утра заглушил сплошной вопль ужаса и мести. Свисающее с креста тело Жерве тонуло в клубах дыма. Немало людей погибло. В гавани беглецы спешно садились в лодки, чтобы добраться до кораблей. Крестоносцы грозились вслед, море спасло тех, кому повезло. Все пленники были казнены. Напрасно увещевали Болдуина, удерживая его от жестокости. Не следовало без нужды сеять страх и ненависть, множить число врагов, ведь слухи вдоль морского берега распространяются быстро. Но король был неумолим. За Жерве!

__ __

Мы с Жискаром, не спеша, объезжали город, стражники, тащились позади, и изнывали от скуки. Троим я приказал остаться с нами. Остальные ушли под Аскалон, а эти в мечтах были там же.

— Я слышал, твой брат ранен. — Сказал Жискар.

— Приходит в себя.

— Благодаря ему, говорят, удалось взять город. Избавил от мучительной смерти своего друга. Самолично прикончил его. Никогда не слышал ничего подобного. Оказалось достаточно, чтобы люди превзошли самих себя. Теперь город наш. К былым подвигам добавился еще один. Твой брат всегда отличался. Другой тоже хорош. Только тебя не хватает.

В голосе Жискара чувствовалась насмешка. Это была его обычная манера, раздразнить собеседника, вызывая на ссору. Я отмалчивался. Не умею отвечать быстро, мне требуется время, чтобы найти нужные слова.

— Конечно, Артенак рассказал тебе. Мы допрашивали грека, оказалось, твой Франсуа носил в храм порченое масло для праздника Пасхи.

— Он не знал.

— Не сомневаюсь. Так оно и было. Там виновата женщина. Ты видел ее?

— Нет. Я не сторож брату своему.

— А то как же. Хотелось бы на нее глянуть.

Со стороны мы напоминали мирно беседующих приятелей. Не спеша, выехали на базарную площадь. Всегда переполненная и шумная, сейчас она была почти пуста, и только в центре, у фонтана толпились люди. Там шла шумная торговля. Вслед за солдатами под Аскалон отправилось немало народа, рассчитывая поживиться в случае удачи. Им повезло. Солдаты разграбили покоренный город и пошли дальше, а перекупщики, обзавелись награбленным, и теперь свезли его к нам. Все это распродавалось сейчас в спешке, как бывает в дни войны. Мир наступит и вернет все на свои места, а пока время торопит — налетай, рви, расхватывай.