Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

— Существует одно немаловажное дело, в котором может добиться успеха только консул, — сразу же откликнулся Сулла.

— Что же это?

— Ты должен освободить Помпея Страбона от командования.

Неприятная дрожь охватила младшего консула, который теперь взглянул на Суллу более внимательно.

— Но я не думаю, что Помпей Страбон согласится расстаться со своим командованием охотнее, чем ты!

— Напротив, мой дорогой Квинт Помпей. На днях я получил от него письмо. В нем он спрашивает, нельзя ли устроить так, чтобы освободить его от командования. И он специально просил, чтобы это сделал ты. Твоей главной обязанностью будет проследить за роспуском армии. Сопротивление италиков на севере уже сломлено, а потому нет дальнейшей необходимости держать там войска. Тем более что Рим не может далее продолжать платить им. — Сулла посерьезнел. — Я предлагаю тебе не синекуру, Квинт Помпей. Я знаю, почему Помпей Страбон сам захотел освобождения от командования. Ему не хочется испытать на себе ненависть солдат. Так что давай позволим другому Помпею сделать это!

— Это меня не беспокоит, Луций Корнелий, — отозвался Помпей Руф, пожимая плечами, — я благодарен тебе за предложенную работу.

Сенат издал декрет на следующий день. Гней Помпей Страбон освобождался от командования; оно передавалось Квинту Помпею Руфу. Помпей Руф немедленно покинул Рим, уверенный в том, что ни один из осужденных беглецов еще не схвачен. Ему совсем не хотелось лишать их жизни и чести после всего, что произошло.

— Ты можешь действовать так, как будто ты сам послал себя с этим поручением, — говорил ему Сулла, вручая приказ Сената, — только сделай мне одно одолжение, Квинт Помпей: прежде чем ты передашь Помпею Страбону распоряжение Сената, вручи ему вот это письмо от меня и попроси, чтобы он прочитал его вначале.

Так как Помпей Страбон в это время находился в Умбрии со своими легионами, раскинувшими лагерь снаружи Аримина, то младший консул поехал по Фламиниевой дороге, самой большой дороге, ведущей на север. Хотя зима еще не наступила, погода в этих высотах была чрезвычайно холодной, и Помпей Руф путешествовал в теплой закрытой повозке. Он взял с собою достаточное количеством багажа, который везла запряженная мулами двуколка. Поскольку Помпей Руф направлялся в район расположения войск, его эскортом были ликторы и несколько его собственных рабов. Двигаясь по Фламиниевой дороге, он был избавлен от необходимости останавливаться на постоялых дворах, поскольку знал владельцев больших поместий на всем протяжении пути и останавливался у них.

В Ассизии его хозяин, старый знакомый, долго извинялся за те условия, которые мог предложить гостю.

— Времена изменились, Квинт Помпей, — вздыхал он, — я вынужден тратить слишком много! Да еще — как будто у меня и так мало неприятностей! — я подвергся нашествию мышей!

Таким образом, Квинт Помпей Руф отправился спать в комнату, которую помнил обставленной намного роскошнее; ныне же она оказалась не только более скудной, но и более холодной, поскольку проходившая мимо армия сорвала с ее окон ставни и пустила их на растопку. Долгое время младший консул не мог заснуть, прислушиваясь к беготне и писку мышей и размышляя о том, что происходит в Риме. Страх наполнял его душу, поскольку не в его силах было что-либо исправить. Он чувствовал, что Луций Корнелий зашел слишком далеко. Существовали такие вещи, с которыми нельзя было не считаться. Многие поколения народных трибунов, с важным видом выступавших на Римском Форуме от лица плебса, теперь были подвергнуты оскорблениям. Старший консул надежно защищен от того смятения, которое вносят в общество его законы. Но люди, подобные ему, Квинту Помпею Руфу, должны терпеть стыд и обвинения сограждан.

Помпей Руф поднялся на рассвете. В морозном воздухе изо рта поднимался пар. Младший консул, трясясь и клацая зубами, торопливо собирал свою одежду: пару коротких штанов до колен, теплую куртку с длинными рукавами, две теплые туники, одна на другую, носки из грубой шерсти. Но когда Квинт Помпей Руф поднял сандалии и сел на край постели, чтобы обуть ноги, он обнаружил, что за ночь мыши полностью сгрызли подошвы. Мурашки пошли по его коже, он ощущал их в сером свете наступающего дня. От переполнявшего его ужаса Помпей Руф затрясся всем телом. Он был суевернее, чем любой пицен, и знал, что означают съеденные мышами сандалии. Мыши были предвестниками смерти. Он должен погибнуть. Это было пророчество.