Абрам Каган - Преступление и совесть

Еще будучи студентом юридического факультета Киевского университета Святого Владимира, он много раз читал о Фуше — французском министре полиции времен Наполеона Первого. Фуше, считавший своим принципом служить всем богам, продавать всех и вся, только бы беспрепятственно достигнуть своей цели, стал идеалом Белецкого. Уже став директором департамента полиции в России, Степан Петрович представлял себе, будто на нем такой же парик, как у Фуше, такие же сюртук, туфли и чулки, как у его французского предшественника. Возможно, Степан Петрович сможет достичь такой же высоты и получит такое же звание, как и Фуше.

Как только Щегловитов позвонил Белецкому по телефону, директор департамента полиции сразу ответил:

— Ваше благородие, я подыскал подходящего профессора…

— Кого, Степан Петрович?

— Гм… гм… Косоротова Дмитрия Петровича, профессора судебной медицины.

— А-га, депутат Государственной думы Замысловский уже говорил мне, что на этого профессора можно положиться. Действуйте, — закончил министр юстиции.

Значит, нужно вызвать Косоротова к себе. А может, лучше самому поехать к профессору… Нет, не годится! Лучше к себе, в департамент. Это произведет большое впечатление. И кроме того — авторитет полиции…

Когда профессору Косоротову сообщили, что его просят прибыть к определенному часу в департамент полиции Министерства внутренних дел, он сначала заволновался, а потом успокоился, понял: это, верно, по поводу того дела, о котором намекал министр юстиции как-то при встрече у одного знакомого. Щегловитов рассказывал тогда о каком-то процессе, готовящемся в Киеве, который-де не начнется, пока не скажет своего слова русская наука. Тогда же министр сказал профессору Косоротову:

— Только вы, Дмитрий Петрович, можете нам помочь.

— Я?

— Да, именно вы, — твердо ответил министр юстиции.

И теперь Косоротов начал восстанавливать в памяти все, что он слышал о киевском убийстве. Ему даже вспомнились протестующие заявления виднейших европейских ученых киевскому психиатру Сикорскому. И на мгновение он задумался: а может, попытаться избежать беседы, которая возникнет в департаменте… Может, не пойти? А вдруг приглашают его совсем по другому делу, кто знает?

Косоротов только что закончил лекцию. Перед его глазами все еще стоял этот рыжий, веснушчатый студент, не отстававший от него и все интересовавшийся вопросом о так называемом visum reperium, что означает — «акт осмотра». Веснушчатый студент хотел знать, что превалирует в этом вопросе — суд или наука? И сколько профессор ни растолковывал ему, студент все не соглашался с ним, ссылаясь на авторитет известного юриста Спасовича, который утверждал, что суд должен базироваться не только на научных гипотезах и предположениях, а исходить из психологических соображений. Главным, естественно, являются результаты акта осмотра и психологические выводы, вытекающие из практической жизни — из ситуации. Вот на чем настаивал знаменитый адвокат и что доказывал профессору студент.

— Вы отрицаете примат науки?

— Нет, нет, — горячился студент. — В дополнение к научным гипотезам и психологическим выводам важна чистота души и добропорядочность судебного эксперта…

…Почему ему вспоминается этот веснушчатый студент именно теперь, когда он собирается посетить департамент полиции? Словно иглы таранили его сознание энергичные слова студента о добропорядочности, честности и чистоте души при экспертизе. Не иначе как кто-то подослал к профессору того упрямого молодого человека в потертой студенческой тужурке… Образ студента преследовал Косоротова на пути к департаменту полиции.

— Дмитрий Петрович! — обрадовался Белецкий, наклонив перед вошедшим профессором аккуратно причесанную голову с жирными, блестящими волосами.

— Господин Белецкий? — осторожно спросил Косоротов.

— Да, Дмитрий Петрович. У нас обоих одинаковые отчества: меня зовут Степан Петрович. Да-с. Садитесь, Дмитрий Петрович, — он указал на кресло.

Косоротов разгладил оба конца широкой бороды, приподнял полы сюртука и сел.

— Слушаю вас, господин Белецкий.

— В нашем министерстве есть мнение, — сразу приступил к делу Белецкий, — что вы, Дмитрий Петрович, являетесь подходящим кандидатом в эксперты для киевского процесса.

— Что вы хотите этим сказать, господин Белецкий?

Шнурок, на котором держалось пенсне профессора, упал. Он подхватил шнурок правой рукой и перебросил его через ухо.