Курбан Саид - Али и Нино [litres]

Арслан-ага громко и жалобно, как ребенок, всхлипнул. Я взглянул на него. Он лежал на мосту, и из его раскрытого рта текла кровь. Я нажал на гашетку пулемета, пройдясь огнем пулеметной очереди по русским. Труба вновь заиграла призыв к атаке. Моя папаха улетела в реку, – может, ее сбила пуля, а может, и сдул ветер. Я рванул гимнастерку. Тело Арслан-аги лежало между мной и врагом. Значит, человек, даже будучи трусом, может погибнуть во имя родины. Трубы на том берегу заиграли отбой. Пулемет смолк. Я, взмокший от пота и голодный, сидел на мосту в ожидании смены.

И вот я сижу в тени мечети, похлебывая суп. У входа в мечеть стоит шахзаде Мансур, а Ильяс-бек склонился над картой. Через пару часов я опять буду стоять на мосту. Азербайджанская Республика доживает свои последние дни. Довольно. Я буду спать, пока труба вновь не призовет меня к реке, где мой прадед Ибрагим-хан Ширваншир отдал жизнь за свободу своего народа…

Али-хан Ширваншир погиб в пять часов пятнадцать минут на Гянджинском мосту за своим пулеметом. Тело его упало в высохшее русло реки. Я спустился за ним. Оно было изрешечено восьмью пулями. В кармане его я нашел эту тетрадь. Если на то будет воля Аллаха, я передам ее жене Али. Мы похоронили его рано утром, незадолго до последнего наступления русских. Наша республика погибла, как погиб Али-хан Ширваншир.