Колин Маккалоу - Битва за Рим

Сказать по правде, дела у Помпея Страбона обстояли неважно. Сын, не отходивший от отца ни на шаг, велел ему лечь и не вставать, лишь только он вернулся в лагерь. В разгар боев Помпея Страбона сразила дизентерия, сопровождаемая жаром, и, хотя он продолжал сам командовать войсками, его сыну и легатам было ясно, что он не сможет повторить частичный успех, достигнутый на Марсовом поле. Помпей-младший был еще слишком юн, чтобы заслужить полное доверие пиценского войска, поэтому решил не принимать командование, особенно в разгар боев.

Три дня владыка Северного Пицена и соседней Умбрии лежал пластом и мучился от страшного желудочно-кишечного расстройства; Помпей-младший вместе с другом Марком Туллием Цицероном преданно ухаживали за ним, а войска ждали исхода. Ранним утром четвертого дня Помпей Страбон, как ни силен и могуч он был, умер от обезвоживания и истощения.

Рыдающий сын, поддерживаемый Цицероном, спустился с двойного крепостного вала к храму Венеры Либитины устраивать отцовские похороны. Умри Помпей Страбон в Пицене, в своих бескрайних владениях, похороны напоминали бы размахом триумф полководца, но его сын был сообразительным и совсем не глупым. Он понимал, что при сложившихся обстоятельствах церемония должна быть скромной; солдаты горевали и так, а жители Квиринала, Виминала и верхнего Эсквилина терпеть не могли покойного, видя в его лагере источник косившей их хвори.

– Как ты поступишь? – спросил друга Цицерон, когда из-за кипарисовой рощи появились палатки мастеров похоронных дел.

– Я вернусь домой, в Пицен, – ответил Помпей, с трудом превозмогая рыдания, сотрясавшие его плечи и грудь, и утирая глаза и нос. – Не надо было отцу идти сюда, я говорил ему: не надо! Пусть Рим погибнет, говорил я! Но он меня не послушал, сказал, что обязан защитить мои наследственные права, сделать так, чтобы Рим оставался Римом к тому дню, когда настанет мой черед стать консулом.

– Пойдем со мной в город, поживи немного в моем доме, – предложил Цицерон, тоже весь в слезах; как ни ненавидел, как ни боялся он Помпея Страбона, горе Помпея-младшего не могло оставить его равнодушным. – Гней Помпей, я встретил Акция! Он приехал в Рим показывать на ludi Romani новую пьесу, но когда вспыхнула ссора Луция Цинны и Гнея Октавия, он сказал, что староват для возвращения в Умбрию в такие неспокойные времена. Подозреваю, ему нравится вся эта напряженная атмосфера! Прошу тебя, побудь со мной хотя бы немного. Ты близкий родственник великого Луцилия, тебе наверняка понравится Акций. Отвлечешься заодно от всего этого ужаса и хаоса.

– Нет! – отрезал Помпей сквозь рыдание. – Я возвращаюсь домой.

– С твоей армией?

– Это была отцовская армия. Я оставляю ее Риму.

Невеселые дела заняли у двоих друзей несколько часов, поэтому на виллу за Коллинскими воротами, где поселился и где умер Помпей Страбон, они вернулись гораздо позже полудня. Никто, в том числе убитый горем Помпей-младший, не позаботился об охране обширного парка; полководец был мертв – что еще там было стеречь? Слуг на вилле из-за эпидемии оставалась всего лишь горстка, но сын и его друг, уходя, посадили у ложа, на котором лежал мертвец, двух рабынь.

Теперь Помпей и Цицерон были поражены тишиной, запустением, безлюдьем. Они вошли в комнату, где лежал умерший, но там было пусто.

Помпей торжествующе взвыл:

– Отец жив! – Он сам не мог поверить своему счастью.

– Гней Помпей, твой отец умер, – сказал Цицерон, сохранивший здравомыслие. – Успокойся! Уходя, ты знал, что он мертв. Мы обмыли и обрядили его. Он мертв!

Радость померкла, но сменилась не новым потоком слез, а окаменением юного лица.

– Как это понимать? Где мой отец?

– Слуги ушли, в том числе больные, – сказал Цицерон. – Первым делом надо осмотреть комнаты.

Поиски ничего не дали; вопрос, куда подевалось тело Гнея Помпея Страбона, оставался без ответа. Один из двух друзей все больше цепенел, другой – все больше удивлялся. Покинув обезлюдевшую, погруженную в безмолвие виллу, Помпей и Цицерон остановились на Номентанской дороге, недоуменно озираясь.

– Куда пойдем, в лагерь или к воротам? – спросил Цицерон.

И туда и туда идти было совсем недалеко. Помпей наморщил лоб и принял решение:

– В палатку командующего! Возможно, подчиненные отнесли его туда.

Они уже зашагали к лагерю, как вдруг раздался крик:

– Гней Помпей, Гней Помпей!

К ним бежал от ворот, размахивая руками, взъерошенный Брут Дамасипп.