Колин Маккалоу - Битва за Рим

– А что мне оставалось? Скажи. Если бы я только мог найти другой выход, любой другой, я бы никогда так не поступил! Если ты, конечно, не считаешь, что мне следовало сидеть в Капуе и ждать, кода в Риме вспыхнет вторая гражданская война: Сулла против Мария?

Ее лицо побелело.

– До этого никогда бы не дошло!

– О, был еще третий вариант! Я мог покорно дать растоптать себя маньякам, народному трибуну и слабоумному старику! Позволить Гаю Марию сделать то, что он проделал с Метеллом Нумидийским, – использовать плебеев, чтобы забрать у меня законное право командования? Но Метелл Нумидийский на тот момент уже не был консулом! Я же еще был консулом, Аврелия! Никто не может отнимать командование у консула, который не сложил свои полномочия. Никто!

– Да, я понимаю, – сказала она, ее лицо снова разрумянилось. Глаза наполнились слезами. – Они никогда не простят тебя, Луций Корнелий. Ты повел армию на Рим.

Он застонал:

– О, ради всех богов, только не плачь! Я никогда не видел, чтобы ты плакала! Ты не плакала даже на похоронах моего мальчика! Если ты не оплакивала его, как ты можешь оплакивать Рим?

Она сидела, склонив голову. Слезы капали на колени, а на ее длинных черных ресницах блестели слезинки.

– Когда я слишком взволнована, я не могу плакать, – ответила она и вытерла нос тыльной стороной руки.

– Не верю я этому, – сказал он, чувствуя напряжение и боль в горле.

Она подняла на него глаза. Теперь слезы потекли по щекам.

– Я оплакиваю не Рим, – хрипло произнесла она и снова вытерла рукой нос. – Я оплакиваю тебя.

Сулла поднялся, протянул ей носовой платок и встал за спинкой ее кресла, его рука тяжело легла ей на плечо. Он не хотел, чтобы она сейчас видела его лицо.

– Я буду всегда любить тебя за это, – сказал он, протянул другую руку к ее лицу и провел ладонью по ее глазам, собрав слезы с ресниц. Затем он слизал их с ладони.

– Это судьба, – сказал он. – Мне досталось самое тяжелое консульство, никому еще не выпадало такое. И жизнь тоже мне выпала тяжелая, как никому другому. Но я буду не я, если сдамся. И мне все равно, каким способом одерживать победу, не тот я человек. Забег в самом разгаре, осталось еще много яиц и дельфинов. И состязание не закончится, пока я жив. – Он сдавил ей плечо. – Я вобрал в себя твои слезы. Однажды я выбросил в сточную канаву огромный изумрудный монокль, потому что он потерял для меня ценность. Но я никогда не расстанусь с твоими слезами.

Он убрал руку с плеча Аврелии. И покинул ее дом. Он шел гордо, чувствуя душевный подъем. Все те слезы, что пролили из-за него другие женщины, были эгоистичные, своекорыстные слезы. Те женщины плакали из-за своих разбитых сердец. Не из-за него. Но та, которая никогда не пролила и слезинки, теперь плакала из-за него .

Другой человек, возможно, смягчился бы, передумал. Но не Сулла. К моменту, когда он дошел до своего дома – а шел он долго, – экзальтация уступила место трезвым рассуждениям. Он насладился ужином с Далматикой, отправился с ней в постель, занялся любовью. А потом заснул и проспал свои обычные десять часов, без сновидений. Если ему и снилось что-то, то он этого не помнил. За час до рассвета он проснулся и, не беспокоя жену, встал. Он взял хрустящего, свежеиспеченного хлеба, немного сыра и принялся завтракать в своем таблинии. Жуя, он рассеянно смотрел на ящик, напоминавший по форме один из родовых храмов-ларцов. Ящик стоял в дальнем углу стола, а лежала в нем голова Публия Сульпиция Руфа.

Остальным осужденным удалось скрыться. И только Сулла и еще несколько его соратников знали, что никто особенно и не старался их схватить. Сульпиция, однако, следовало казнить. Поймать его нужно было непременно.

Лодка, чтобы переплыть Тибр, была всего лишь хитростью. Спустившись по течению, Сульпиций снова пересек реку, обошел Остию и достиг маленького портового города Лаврента в нескольких милях ниже по течению. Здесь беглец попытался сесть на корабль, и именно здесь – благодаря своему же рабу – был обнаружен. Наемники Суллы убили его на месте. Но они слишком хорошо знали Суллу, чтобы просить денег без предоставления доказательств содеянного. Поэтому они отрубили голову Сульпиция, положили ее в водонепроницаемый ящик и доставили в Рим, в дом Суллы. После этого их работа была оплачена. А Сулла получил голову, еще относительно свежую. Она покинула плечи своего хозяина всего двумя днями раньше.

Перед отъездом из Рима во второй день января. Сулла вызвал Цинну на Форум, где прибитое металлическими скобами к ростре возвышалось копье с насаженной на него головой Сульпиция. Сулла грубо схватил Цинну за руку.