Колин Маккалоу - Битва за Рим

– Я не доверяю народу, – поведал Сулла главам сената, который теперь был столь мал, что только главы его и остались. – Как только я благополучно исчезну за морями, тут же возникнет очередной Сульпиций. Поэтому я намерен ввести закон, который это предотвратит.

Он вошел в Рим в ноябрьские иды, слишком поздно для проведения масштабных реформ. Поскольку согласно lex Caecilia Didia между обнародованием нового закона и голосованием по нему должны были пройти три нундины, были все основания полагать, что Сулле не успеть осуществить задуманное до конца своего консульского срока. Что еще хуже, другой lex Caecilia Didia запрещал соединять не связанные между собой вопросы в один закон. Единственный остававшийся Сулле законный путь был, возможно, наиболее рискованным из всех. А именно представить все свои новые законы на одном народном собрании – и таким образом позволить каждому римлянину увидеть весь его замысел от начала до конца.

Дилемму Суллы разрешил Цезарь Страбон.

– Легко, – сказал косоглазый герой, когда Сулла обратился к нему. – Добавь к твоему своду законов еще один и обнародуй его первым. А именно закон, отменяющий положения lex Caecilia Didia на период принятия твоих законов.

– Комиции никогда не утвердят это, – сказал Сулла.

– О нет, утвердят. Если будут видеть перед собой порядочно солдат! – бодро возразил Цезарь Страбон.

И он был абсолютно прав. Когда Сулла созвал всенародное собрание – включавшее патрициев и плебеев, – оказалось, что народ совсем не против действовать в интересах Суллы и принять его законы. Поэтому первым представленным на обсуждение законом был тот, что отменял временно – только на период введения его актов – положения lex Caecilia Didia prima . Поскольку возражений не последовало, первый lex Cornelia из программы Суллы был обнародован и принят в тот же день. Близился конец ноября.

Один за другим Сулла представил на рассмотрение еще шесть законов. Порядок их обнародования был тщательнейшим образом продуман. Для Суллы было крайне важно, чтобы римские граждане не поняли его главного замысла до того момента, когда будет уже слишком поздно что-либо менять. И в течение этого времени он прилагал все усилия к тому, чтобы не допустить никаких столкновений между его воинами и жителями Рима, прекрасно сознавая, что народ сомневается в нем и не верит ему именно из-за присутствия войска.

Но поскольку Суллу меньше всего волновала народная любовь, ему нужно было только повиновение, он решил пустить слух, что в случае непринятия законов город ждет кровавое побоище. На кону стояла его жизнь, и он не останавливался ни перед чем.

Пока народ делал то, что от него требовалось, он был волен ненавидеть Суллу так же страстно, как он теперь ненавидел народ. Чего он не мог допустить, так это кровавой бани. Случись такое, его карьере придет конец. Но, прекрасно разбираясь в природе людского страха, Сулла знал, что крови не будет. И оказался прав.

Второй lex Cornelia выглядел вполне безобидно. В сенат, состоявший теперь из сорока человек, вводились три сотни новых членов. Закон намеренно был сформулирован так, чтобы избежать позорного клейма: в нем не говорилось о возвращении изгнанных или исключенных членов сената, новые сенаторы должны были назначаться цензорами обычным порядком. Цензоры не были обязаны восстанавливать должников. Тем временем под руководством Катула Цезаря в денежном фонде, учрежденном для помощи увязнувшим в долгах сенаторам, дела шли гладко, не хуже чем в Капуе. Фонд успешно действовал, – соответственно, и помех для восстановления бывших должников не было. А также трудности, возникшие в связи со смертью многих членов сената, наконец могли быть законно разрешены. Катулу Цезарю было неофициально поручено продолжать оказывать давление на цензоров, из чего следовало, что сенат очень скоро сможет собраться в нужном составе. Сулла в этом не сомневался. Потрясающий человек Катул Цезарь.

Третий lex Cornelia , однако, обнаружил грозящий кулак Суллы. Он отменял lex Hortensia , который действовал уже целых две сотни лет. Согласно положениям нового закона Суллы никакие вопросы не могли обсуждаться в трибутных комициях без предварительного одобрения сената. Этот закон не только надевал намордник на народных трибунов, он также связывал руки консулам и преторам. Без сенатского консульта ни плебейское, ни всенародное собрание не имели права издавать законы. Не могли трибутные комиции и вносить изменения в формулировки сенатских консультов.