Колин Маккалоу - Битва за Рим

Примерно в то же самое время, когда вифинское войско встретилось с братьями Архелаем и Неоптолемом, Маний Аквилий со своим легионом перешел через перевал, и перед ним открылся вид на озеро Татта, лежащее в отдалении, к югу. Но этот вид теперь не мог пленить Аквилия. Внизу, перед собой, на просторе равнины, он увидел армию, безбрежнее самого озера. Воинское вооружение сверкало, порядок построения говорил опытному римскому глазу о превосходной дисциплине и надежности. Это были не варварские орды германцев! Перед ним стояло стотысячное понтийское войско, пехота и конница, ждущее, когда он попадет к ним в пасть. С быстротой молнии, какую мог оценить только римский командующий, Аквилий развернул свое жалкое маленькое войско и бросился бежать. У реки Сангарий, недалеко от Пессинунта – здесь было золото, которого он так страстно желал! – понтийская армия настигла его, ударила в тыл и стала уничтожать, пока не поглотила все войско целиком. Как и Никомед, Аквилий бросил армию на растерзание и бежал со своими старшими чинами и двумя посланниками через Мизийские горы.

Гая Кассия взял на себя сам Митридат, но его подвела неуверенность. Он начал сомневаться, как поступить, – Гай успел получить известие о поражениях вифинцев и Аквилия еще до того, как Митридат добрался до него. В результате наместник провинции Азия со своей армией отступил на юго-восток, двигаясь к Апамее, большому городу, стоящему на пересечении торговых путей, где он и «окопался», укрывшись за толстыми крепостными стенами города. В свою очередь, на юго-западе от армии Кассия, Квинт Оппий также узнал новость о поражении и предпочел встать в Лаодикии, как раз на пути Митридата, продвигавшегося вниз по течению Меандра.

Вследствие этого понтийская армия под личным командованием царя столкнулась с Квинтом Оппием, прежде чем добралась до Кассия. Квинт Оппий намеревался оборонять город, но вскоре обнаружил, что сами лаодикийцы придерживаются другого мнения. Горожане открыли ворота царю Понта, усыпая его дорогу лепестками цветов, и в качестве ценного подарка преподнесли ему Квинта Оппия. Киликийским воинам было велено отправляться туда, откуда пришли, но самого наместника царь задержал – его привязали к столбу на агоре в Лаодикии. Громко хохоча, царь призвал население забросать Квинта Оппия грязью, тухлыми яйцами, гнилыми овощами – любой зловонной мякотью. Но не камнями и деревянными предметами. Царь помнил слова Пелопида, что Квинт Оппий был честным человеком. Спустя два дня Оппий, более-менее невредимый, был отпущен и отослан назад в Тарс в сопровождении понтийского конвоя. Пешком. Идти пришлось долго: далековато для пешей прогулки.

Когда Гай Кассий узнал о судьбе Квинта Оппия, он бросил свои вооруженные отряды в Апамее и бежал на худой кобыле в сторону Милета. Он передвигался в полном одиночестве. Река Меандр разделяла его и Митридата. Он сумел не попасться в понтийские сети, раскинутые вокруг Лаодикии, однако был узнан в городе Низе, где его задержали и доставили к этнарху , некому Херемону. Страх, охвативший его, сменился радостью. Оказалось, что Херемон – пылкий сторонник Рима и потому готов помочь всем, чем может. Сетуя на то, что не смеет задерживаться, Кассий набросился на еду, затем вскочил на свежую лошадь – и поскакал галопом к Милету. Там он нашел быстроходное судно и приказал отвезти его на Родос. Он благополучно добрался до Родоса, но здесь перед ним встала задача неимоверной трудности, а именно составить донесение сенату и народу Рима, которое бы убедило их в серьезности ситуации в Азии, не высветив при этом его собственное неблаговидное поведение. Вполне естественно, что такой геркулесов труд невозможно было проделать за день и даже за месяц. В ужасе от того, что может выдать свою вину, Гай Кассий Лонгин медлил.

К концу июня Вифиния и вся провинция Азия пали перед Митридатом, за исключением нескольких разрозненных лихих поселений, которые твердо полагались на неприступность своих крепостей и могущество Рима. Четверть миллиона солдат Понта осели на богатых зеленых скотоводческих землях на территории от Никомедии до Миласы. Поскольку в большинстве своем они были северными варварами – киммерийцы, сарматы, скифы, роксоланы, – только здравый страх перед Митридатом останавливал их буйство.

Ионийские, эолийские и дорийские греческие города, морские порты провинции Азия выказали восточному повелителю всю раболепную покорность, какую требовала его натура. Ненависть к Риму, вызванная сорокалетним владычеством, явилась колоссальным ресурсом для царя Митридата, который поспособствовал антиримским настроениям, объявив, что никакие налоги, оброки, пошлины не будут взиматься ни в этом году, ни в последующие пять лет. Те, кто задолжал римским или италийским кредиторам, освобождались от долгов. В результате жители провинции Азия возомнили, что жизнь под понтийской пятой лучше, чем под римской.