Борис Шелепов - Их было трое

— Знаю, касатик, знаю. Не о том речь, живи себе на здоровье. Будут деньги — уплатишь, не будут — так проживем. Бог милостив. Скоро пенсион за мужа получу, царство ему небесное. Ты вот на себя-то погляди, худой какой стал, одни глаза горят… Кашляешь ночами. Пришлют деньги, справь себе бобриковое пальто на вате.

— У меня ведь бурка есть, — возразил Коста.

— И-и, сынок! От нее одна только красота днем да страхота ночью, прости меня господи… Береги себя, касатик. Питер тебе не Кавказ: морозы ноне будут лютые…

Благодарным взглядом посмотрел он вслед старушке. Подумал: «Подарю ей пуховый платок, как только продам картину».

Через несколько минут хозяйка услышала громкий смех квартиранта и с тревогой заглянула в его комнату.

Коста лежа читал только что опубликованную в «Вестнике Европы» статью о новых произведениях Щедрина.

Снова скрипнула дверь — вошел Андукапар. В облике его было что-то детское, даже смешное. Лицо маленькое, словно приплюснутое сверху. На коротком носу — очки. Улыбка застенчивая и несколько удивленная.

— Салам, Коста!

— А! Здорово, дружище! Раздевайся, садись поближе к печке. Слушай внимательно и не дыши!

Уже вслух он продолжал читать статью о преимуществах «благосклонной легальности и благожелательного произвола».

— Ты послушай только. Девиз Тверской губернии: «Жмите из нас масло, но только по закону…» А вот образец либерализма тверских урядников. — Коста спрыгнул с кровати, принял ложно-торжественную позу декламатора.

— Запоминай, Андукапар, кто, по мнению Салтыкова, властвует над нашими думами: «Негодяй — властитель дум современности. Породила его современная нравственная и умственная муть, воспитало, укрепило и окрылило современное шкурное малодушие… Ограниченность мысли породила в нем наглость; наглость, в свою очередь, застраховала его от возможности каких-либо потрясений…»

Сел на кровать, положил журнал на колени.

— Только теперь я понял по-настоящему Салтыкова-Щедрина. Какая благородная смелость! Вот у кого надо учиться!

На добром лице Андукапара под нависшими бровями хитро сузились глаза.

— Хорошо, Коста. Но всякое подражание этой сатире неизменно ведет в Сибирь…

— Почему же?

— Один умный человек говорил так: «Михаил Евграфович Салтыков сослан в Калугу, а подражатели его, пожалуй, поедут дальше». У него ведь громкое имя и к тому же особый дар делать двустороннюю вывеску — явную и скрытую. Он умеет прятать кое-что между строчками. А ты?

— Правду говоришь. «История, одного города» — великолепная сатира на всю русскую монархию. Но… знаешь что? Я не пойму — вы как будто бы все сговорились и прочите мне ссылку. Приятель мичман то же самое вещал…

— Потому, Коста, что мы любим тебя, как родного брата, и желаем, чтобы ты поехал из академии в Рим на казенный счет, а не в Сибирь…

— Тоже на казенный счет?!

Друзья рассмеялись.

— Покажи, Коста, что рисуешь, — попросил гость.

— Да вот, те же «Дети-каменщики»…

Снял белую простыню с неоконченной картины.

— О! — воскликнул в восторге Андукапар. — Какие глаза у собаки! Как у человека. Мальчишка с молотком в руке хорош. Голопузый тоже симпатичный. Это где-то в наших краях — точно! Клянусь аллахом, картину можно за триста рублей продать. Вот тебе и капитал на учение.

Андукапар помолчал, продолжал смотреть на картину.

— Так. Значит, собака с человеческими глазами — добрый и верный друг. Понятно. А там вдали кто с палкой? Кажется, нищий. Неподалеку удобная коляска какого-то местного богатея. Правильно я прочитал твою мысль?

— Почти так…

— Ну, а что пишет наш молодой поэт Коста?

— Начал поэму «Чердак», да что-то не получается…

Коста достал с полки тетрадку. Андукапар подвинулся к свече, открыл наугад, прочитал шепотом несколько строк.

— Кто у тебя так зло говорит о Петербурге?

— Мой герой — Владимир. Тут он даже спорит с Пушкиным. Пожалуй, уберу. О столице — вот здесь…

Хетагуров открыл сильно исчерченную страницу, прочитал с чувством:

Андукапар глубоко вздохнул.

— Я же говорил: перед тобой две дороги — одна ведет в Рим, другая в Сибирь. Смеешься. Зря. Послушай доброго совета. Кончай маленьких каменотесов, только убери коляску. Покажи картину вице-президенту Академии. Получишь отсрочку экзаменов, а в будущем — поездку в Италию. А стихи, навеянные Надсоном…