— Если не слезешь, то как ты снимешь с себя ответственность перед пролетарской диктатурой?
— Ты в плотном окружении широких революционных масс! На небо для тебя дороги нет, двери на землю тоже закрыты! Ты, что — действительно не слезешь, будешь до конца сопротивляться?
Он не слез. И выше не полез. Он смотрел вниз на «широкие революционные массы», которые вызывали страх. И не удивительно, что он боялся. Раньше я видел, как он взбирался на крышу дома и ругался на всю улицу, однако не видел, чтобы залезал так высоко. Да и не сравнишь дымовую трубу с крышей дома, там все-таки есть площадка, где можно ходить.
Он, как геккон, плотно прижал тело к трубе и не двигался.
Те парни обратились к его жене и детям:
— Вы до сих пор не уговорили его слезть? Если уговорите спуститься вниз, то это зачтется вам, как заслуга!
— Правильно! Искупайте вину!
— Мы гарантируем, что вы не будете нести ответственность вместе с ним!
Тетя Лу встала на колени.
Вслед за матерью дети один за другим непроизвольно тоже опустились на колени.
— Отец детей наших, посмотри им в лицо и спускайся вниз... — сказала тетя Лу, вознеся голову вверх, и навзрыд заплакала.
— Папа! Папа! Спускайся вниз!
— Папа! Спускайся, не торопясь! Мы боимся, что ты можешь разбиться насмерть!
— Папа! Папа!
Его дети тоже подняли рев.
Один человек из числа «революционных масс» посоветовал тем парням под шум толпы разбросить сеть внизу трубы на тот случай, если он бросится вниз, решив покончить жизнь самоубийством, отказавшись от социализма, отказавшись от народа.
Один из парней недовольно сказал:
— Не галдите тут что попало, где в этот момент найдешь сеть?
Плач жены и детей, кажется, растрогал дядю Лу, он спустился на несколько ступенек, но увидел, что те парни собираются вместе, чтобы схватить его и сразу поднялся выше.
Другой представитель «революционных масс» выдвинул свою идею, причем преподнес ее, как плод глубокого раздумья, как самый верный совет: толпе, взявшись за руки, сомкнуться, найти длинный бамбуковый шест и с его помощью столкнуть его сверху.
Сеть не нашли. Столь длинный бамбуковый шест тоже не добыли. И эти остроумные идеи были отвергнуты.
Какой-то миг поколебавшись, я сказал парням:
— Я взберусь наверх, посоветую ему спуститься вниз, возможно, уговорю. Они оценивающе посмотрели на меня, главный из них недоверчиво спросил
— Он может тебя послушать?
— Попробую, мы соседи с ним, — ответил я. Некоторые от души предостерегали меня:
— Может быть, ты никогда в жизни не лазил на такую высоту? Ты доберешься до его ног, а он столкнет тебя. Такая огромная высота, такая каменистая земля, если не разобьешься насмерть, то станешь калекой!
— На меня он все же не рассердится, — сказал я.
— Ты полезай уговаривать его, но это твое личное дело, никто тебя не принуждает и все последствия нас не касаются, — сказал старший из парней.
— Да, конечно, вы к этому непричастны! Я полез на трубу.
Поднимаясь по лесенке, я громко говорил ему что-то в том смысле, что «сопротивление до конца — это путь к смерти». Только так я способен был уговаривать его спуститься вниз, ничего другого не мог придумать.
Он ничего мне не ответил.
Я продолжал карабкаться вверх, он тоже. Он поднимался все выше и выше, а я следовал за ним. Прежде я очень редко бывал на высоте и тем не менее на этот раз не чувствовал ни малейшего страха.
Холодные металлические прутья обжигали ладони, пальцы деревенели. А его руки должны были замерзнуть уже давно, — подумал я, — поэтому он и лезет медленнее меня. Постепенно я догнал его, оказался у самых ног. В то время он действительно мог одним толчком сбросить меня, но ему, очевидно, и в голову это не приходило, он продолжал взбираться вверх.
Наконец добрался до верхнего края трубы высотой более тридцати метров. Я тоже приблизился к его ногам.
Он, склонив голову, смотрел на меня.
Я, подняв голову, смотрел ему в лицо.
— Ты без перчаток, руки замерзли? — спросил он и усмехнулся, да как-то странно.
— А у тебя? — спросил я.
— Только что мерзли, а теперь нет.
— Дядя Лу, спустись вниз!
— Спущусь, а потом что? — поинтересовался он.
Я не знал, как поступят с ним те парни, если он попадет к ним в руки.
— Спущусь, а что дальше? — казалось, что он больше спрашивает самого себя.
— Посмотри, как горько плачут тетя Лу и дети, стоя на коленях! — сказал я.
— Несчастные!
У меня не было подходящих слов, чтобы убедить его.
Читать дальше