Мать заплакала. Ее беспокоило то, что за короткое время не удастся собрать столько денег, сколько необходимо для уплаты за проживание в больнице. Меня это тоже волновало.
На следующий день мы с матерью вскрыли все ящики, выбрали из них всю одежду, которую можно было продать, и завернули в один узел.
— За эти вещи много денег не возьмешь, давай продадим еще и радиоприемник, — предложил я.
Мать молча кивнула головой и вдобавок сняла со стены часы — то был ее свадебный подарок. Единственная память, оставшаяся после женитьбы отца и матери.
Мы жили бедно, в доме даже не было велосипеда. А если бы он и был у нас, то в тот момент пришлось бы продать. Из-за отсутствия транспорта (к тому же я не умел им управлять) все вещи, предназначенные для сдачи в комиссионный магазин — узел с одеждой, старый радиоприемник, старые настенные часы пришлось разделить на три части и перенести на себе.
Денег все равно не хватило. Тогда мать обошла всех жителей своего двора и переулка; пуская в ход самые лучшие слова, просила занять деньги, и в конечном счете кое-как набрала сумму, необходимую для уплаты за лечение.
Я сам побежал в психбольницу, чтобы выяснить обстановку, и вернулся разочарованный. Психоневрологическая больница давно была переполнена, не было свободных мест. Я умолял их со слезами на глазах, только не становился на колени и не бил поклоны, но чего нет, того нет.
Брата «определили» без нас. Ситуация оказалась похожей на ту, которая была в городе несколько лет назад, когда объявили «движение по истреблению собак». Группы людей с повязками на рукавах «ополченец общественного порядка», как волки и тигры под руководством старост улиц заходили в каждый двор, каждый дом, брали под стражу и уводили душевнобольных, связывали их веревками и садили и повозку для арестованных. Некоторые из них вели себя очень беспокойно, рыдали, что есть мочи. Из-за того, что па прилегающих к нам улицах психически больных было много, на них происходило настоящее столпотворение.
Когда взяли брата, он не проявил буйства, только сильно испугался и спросил мать:
— Ма, а куда они меня увезут?
— Дорогой мой сынок, тебя увезут в больницу! — сказала мать со слезами на глазах.
— Тогда зачем меня связали? — спросил он. Один из числа ополченцев сказал:
— Боимся, что не связанный убежишь!
— Я не убегу, — сказал брат.
— Убежишь, не убежишь, все равно надо связывать! Ты сумасшедший, как мы можем тебе поверить?
Брат скромно дал себя повязать, и его, как преступника, увозимого на эшафот для расстрела, втолкнули в арестантский фургон.
Они должны были повязать и тетю Лу. Она спряталась под стол. Дети в смятении, как перепуганные котята, попрятались по всему дому.
Жители всего двора просили за тетю Лу, объясняли, что если ее арестуют и увезут, то дети останутся одни, некому будет за ними присмотреть. Те люди решили, что надо проявить милосердие, и тетю Лу оставили дома.
Перед отъездом арестантской повозки мать попросила их:
— Только вы не бейте моего сына! Один из них грубовато спросил:
— Который твой сын? Мы не знаем его!
Мать отдала им несколько пачек сигарет, которые припасла заранее, сказала:
— Тот, которого вы только что посадили в повозку.
— Если только он не будет буянить, мы не тронем его, — успокоил он мать.
— Не бейте его совсем, если он и забуянит! — повторила мать свою просьбу.
— Если станет буянить, тогда мы не гарантируем, что ему не поддадут! Вдруг один из сумасшедших, находившихся в повозке, душераздирающе заорал:
В безбрежном море не обойтись без кормчего, Благодаря солнцу живут все существа...
Под сумасшедший, путающий людей вопль песни фургон отправился дальше...
В середине февраля студенты-цзаофани основных известных в стране высших учебных заведений города Харбина, нет — города «Алеет Восток», таких как Военностроительный институт, Промышленный университет, Инженерно-строительный институт, Хэйлунцзянский университет, Харбинский педагогический институт, объединились с пролетарскими цзаофанями нескольких крупных заводов — подшипникового, измерительных и режущих инструментов, паровых котлов, Первого машиностроительного — и захватили всю руководящую власть на всех уровнях в провинции и городах. После «январского урагана в Шанхае» это был второй в стране случай создания «революционного комитета трех сил». [58] Три силы — под тремя силами во время «культурной революции» в Китае подразумевались части НОА, революционные кадровые работники, хунвэйбины.
Журнал «Хунци» и газета «Жэньминь жибао»— опубликовали передовые статьи, горячо приветствовавшие «новую звезду Северо-востока». Руководимые председателем Мао Центральный комитет партии, Политбюро, Государственный совет, Центральный военный комитет, ЦК по делам культурной революции прислали ему одинаковые поздравительные телеграммы. Но в то время Политбюро ЦК означало пустой звук, оно номинально существовало, а на деле никакой силы не имело, в действительности всеми делами заправлял Центральный комитет по делам культурной революции.
Читать дальше