Томас Фланаган - Год французов

— Судя по портрету, человек смекалистый.

— Неплохой холст, рисовал лондонский художник, Тэрвилл.

Они расположились в кабинете у Брауна, в небольшой уютной комнате с камином, топившимся торфом — к вечеру похолодало. По двум стенам до самого потолка — полки с книгами. Двустворчатые окна обращены к лугу. По желтеющей траве стелился легкий туман, вдали под сенью деревьев паслось стадо. Напротив камина высвеченная бликами огня картина: вид с далекого холма на усадьбу Уэстпорт, а за ней — бухта Шкотовая. Бездушное, аляповатое произведение. Ландшафт безжизнен, хотя выписан каждый листочек на дереве и прорисованы все безукоризненно прямые тропинки.

— А этот решил, видимо, за деньги все в натуральном виде преподнести, — усмехнулся Браун, — насажал бы настоящих деревьев, кабы было куда.

— Красивая усадьба, — заметил Мур.

— Что верно, то верно, — согласился Браун. — И построена надежно, на века. За самим городом Уэстпортом, Джордж, большое будущее. Помяните мое слово. Киллала и Баллина — городки отжившие. А в Уэстпорте через пять лет будут у причала стоять корабли с зерном в Англию. Ни один колосок из Коннахта не минует Уэстпорт. Слава богу, и весь наш Коннахт ждет большое будущее. Мы сделаемся подлинными кормильцами Англии. Ей предстоят долгие изнурительные войны с господином Бонапартом, а крестьяне и помещики Ирландии будут набивать карманы английскими банкнотами.

— Не уповайте на историю, — сказал Мур. — Когда мы беседовали в последний раз, господин Бонапарт был лишь поверженным в Египте генералом. А сегодня он повелевает Францией. Времена меняются.

— Не беспокойтесь, с историей я предоставлю разбираться вам, — ответил Браун.

— Вернемся к судебным положениям. — И Мур достал из кармана бумаги.

Они управились с делами за час, оба были смекалисты и дотошливы. Вот Браун положил перо на стол и выпрямился.

— Вы, Джордж, надеюсь, отобедаете у нас? Фазан, запеченный окорок и пирог с крыжовником. Фазана я подстрелил сам.

— Может, в другой раз, — стал было отказываться Мур. — Хотелось бы добраться до дому засветло.

— Незачем дожидаться другого раза. Вдруг опять лишь через годы свидимся. Решено, вы заночуете у нас.

Не все ли равно, подумал Мур. Все, что в жизни имело какое-нибудь значение, далеко в прошлом.

— У меня для вас приятный сюрприз, — напирал Браун. — У меня гостит племянница, Сара. Переехала сюда жить. Вы, вероятно, помните ее еще по Лондону.

Как не помнить. Стройная, черноволосая, кареглазая. Дику Голмою она приглянулась особенно. Им и обесчещена. Толком-то Мур ее и не знал.

— Здесь ей несравненно лучше, — продолжал Браун, — все-таки Лондон — город, не подходящий для ирландки.

— А мне Лондон всегда нравился, — заговорил Мур. — Очень культурный город.

— Что и говорить! — подхватил Браун. — Я там теперь половину времени провожу. — Еще бы! Деннис Браун — член парламента от Мейо. — И все же Лондон город для мужчин. Вы, конечно, слышали про связь Сары и Голмоя.

— Право, не помню… — начал было уклончиво Мур, но Браун прервал его:

— Так вот, она от него ушла. Навсегда. Этот щенок Голмой и ему подобные позорят Ирландию.

— Я плохо знаю его.

— Надо же, познакомился на балу в замке с порядочной ирландской девушкой и заманил с собой в Англию. Стыд и позор навлек и на нее, и на ее родителей. Хотя сам позорит свою родину, сорит в Лондоне деньгами, пускает их на ветер за карточным столом. Англичане над такими смеются, и поделом. Слава богу, Сара порвала с этим подонком.

— Жаль, что я не знаком с нею коротко, — посетовал Мур. — Помнится, она была красивой и умной девушкой.

— Еще бы! У Браунов в роду все умные, кроме брата Слайго, да ему, бедняге, сейчас ум, слава богу, и не нужен. А у Сары ума палата. Поглядите сейчас на нее, ни дать ни взять в монастырь собралась. Да, в каждой семье непременно свое горе. Уж вам-то это знать лучше, чем кому-нибудь.

Мур промолчал. Его обескуражили откровения Брауна о племяннице. Сколько же ей сейчас лет? Около тридцати, пожалуй. Еще не перестарок по ирландским понятиям, хотя молва оставила на ней недобрую метину. Может, и впрямь умна, но убежать с Диком Голмоем — сущая глупость.

— О чем задумались? — спросил догадливый Браун.

Мур улыбнулся.

— О том, как восхитительны умные женщины.

Браун взглянул на него, теперь догадка сквозила во взоре.

— Смотрите, Джордж, не переусердствуйте. Досадно, если что-нибудь помешает нашей дружбе.

— Дружбе? — изумился Мур. — А разве мы друзья?