Томас Фланаган - Год французов

Однажды по пути в Дублин из своего Замостья к нему заехал Томас Трейси. Прохладным вечером они вышли посидеть на балконе.

— Здесь частенько сиживал ваш отец, — вздохнул Трейси. — Помните?

— Да, помню, — ответил Мур.

— Жаль, что не видит он вас сейчас, — продолжал старик. — Наконец-то вы вместе с нами. Он очень высоко ценил ваш ум, Джордж. Очень высоко. Жалел, что вы растрачиваете себя по пустякам в Лондоне. Вас он ценил за ум, а Джона… — Трейси замялся.

— Любил, — подсказал Мур. — Мы его оба любили.

— И я любил его. — Трейси отвернулся, обратив взор на темно-зеленую в вечернем свете гладь озера. — Я должен рассказать вам про Элен. Она, похоже, увлеклась молодым человеком. Вы, вероятно, знаете его. Доминик О’Коннор из Роскоммона. Семья хорошая. Отец его приходится братом О’Коннору из Клоналиса. О свадьбе, конечно, еще речи не было. Рано.

— Что ж, новость приятная, — искренне порадовался Джон. — Элен — девушка весьма достойная. И по уму, и по характеру.

— Я-то думал, жизнь у нее по-другому сложится, — не сводя взгляда с озера, проговорил старик. — Ведь они с Джоном так любили друг друга. Она просто места себе не находила. Вы можете себе представить.

— Да, конечно, — кивнул Мур.

— Бог мой, какая напрасная жертва! Но у него были самые благородные помыслы. Вы, Джордж, не забывайте об этом.

— История судит нас не по помыслам.

— История нам не судья. Судит нас лишь бог.

— И судит строго.

— Читая вашу последнюю статью, я как раз задумался об этом. Спасибо, что прислали. В том, что «нация протестантов» так бесславно гибнет, и есть суд господень. Они помыкали нами со времени сражения у Бойна, со времен Кромвеля. Болотные разбойники да плотницкие подмастерья, из грязи — да в князи. А за ними и дети их, и внуки, и правнуки. Да, пришел для них Судный день. Вам бы надо было это подчеркнуть.

— Протестанты и впредь будут у руля, — сказал Мур, — в их руках — почти вся собственность, вся торговля Ирландии. Это не переменить. С единым парламентом в Лондоне у нас появится надежда, что нам вернут наши права. Лишь надежда. За нее я и ратовал.

— И тем не менее довод ясный и убедительный. Будь в живых ваш отец… он бы гордился вами.

— Права-то себе мы вернем, — продолжал Мур, — точнее, католики могут вернуть. Зато страна окончательно лишится независимости. Джон бы мною гордиться не стал.

— Джон — легкомысленный юнец. Какую свободу принесли бы нам французы, эти безбожники и головорезы?

— Согласен с вами. — Мур провел ладонью по глазам. — Я заключил сделку с Деннисом Брауном. Браун вызволил его из каслбарской тюрьмы и перевел в более безопасное место на юге, со временем Джона удалось бы переправить за границу. В Америку, например. Или в Испанию. Я же со своей стороны пообещал выступить за объединение Ирландии с Англией. Так что и я продался. Как и эти жалкие дублинские приспособленцы: кто за орден, кто за пенсию. Получил свое и я.

Трейси повернулся и взглянул на Мура. Заговорил он не сразу, смущенный и удивленный таким признанием.

— Но вы же писали искренне?

— Да, разумеется. Все до единого слова. Но не будь я в долгу, вообще бы ничего не написал. Браун получил обещанный кусок мяса.

— Вы просто чересчур строги к себе, — стал утешать Трейси, — на сделку вы пошли только ради Джона, чтобы спасти ему жизнь! Господи боже мой! Деннис Браун даже презрения недостоин. Я бы такое с его стороны и предположить не мог.

— Он сдержал свое слово, а я — свое. Но сделка оказалась ненужной. Джон умер.

— Вы не правы. Она нужна была Джону. Ради его спасения.

— Я согласился бы на любые условия. Выдавал бы вымысел за правду, черное за белое. Заплатил бы любые деньги, сделал бы все, что бы он ни пожелал.

— Но, однако, не сделали. Вы лишь пообещали обнародовать свои взгляды. Вас мучают угрызения совести, их сумел бы развеять любой толковый священник. Поговорите с Хасси. Поверьте, он в восхищении от ваших статей.

— Ну что вы! — Мур улыбнулся. — Зачем мне совет господина Хасси. Я и сам неплохо разбираюсь во всех угрызениях совести. — И нетерпеливо тряхнул головой. — Давайте о чем-нибудь другом поговорим. Жаль тратить на пустяки такой чудный вечер.

Но Трейси не отступал.

— Даже если это и сделка, даже если вы писали неискренне…

— Ненавижу сделки, — перебил его Мур, — и тех, кто в них участвует.

— Спаситель наш и то не гнушался сделкой! Жизни своей богу-отцу не пожалел во искупление грехов человеческих.

— Богохульственное у вас сравнение, — усмехнулся Мур. — Господина Хасси оно бы огорчило.