Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Граф ужинал в вечернем жилете, «смокинге» (как он называл его) и при бабочке. Гардероб отличался великолепным покроем, слегка поношен – такой, как и должен быть. Утром ли, вечером, он всегда был подобающе одет. Не сомневаюсь, все его существование было соответствующим – хорошо упорядоченное и привычное, не нарушаемое внезапными событиями. Седые волосы, причесанные назад над высоким лбом, придавали ему облик идеалиста, человека с богатым воображением. Кустистые, но аккуратно подстриженные седоватые усы были приятно золотистыми в середине. Легкий запах очень хорошего одеколона и отличных сигар (аромат которых довольно удивительно было встретить в Италии) доносились до меня через стол. Если что-то и выдавало его возраст, так это глаза. Немного уставшие, с морщинистыми веками. Ему должно было быть около шестидесяти или немногим более. Граф оказался довольно общителен. Я бы не решился назвать его болтливым, но общительным – определенно.

Он рассказал, что много путешествовал, и, перебрав различные климатические зоны, среди которых были и Опатия, и Ривьера, и много других мест, он понял, что больше всего ему подходит климат Неаполитанского залива. Древние римляне, говорил Граф, отлично разбирались в красивой жизни и не зря строили свои виллы на берегах Байи, Вико, на острове Капри. Они перебирались на это побережье ради здорового климата, в сопровождении свиты мимов и флейтистов для услаждения досуга. Он полагал, что знатные римляне были особенно предрасположены к ревматическим болезням.

За все время это было единственное частное мнение, которое позволил себе Граф. И оно не было основано на каких-либо специальных знаниях. О древних римлянах он знал не больше обычного образованного человека. Он рассуждал, исходя из личного опыта. Именно в этом уголке Южной Европы он нашел облегчение от болезненного и опасного ревматического недуга.

Случилось это три года назад. С тех пор он обосновался на берегах залива и останавливался в одном из отелей Сорренто, либо снимал небольшую виллу на острове Капри. У него было пианино, несколько книг, а из потока путешественников со всей Европы он выхватывал себе мимолетных приятелей на день, неделю или месяц. Представляю, как он отправлялся на прогулку по улицам и дорогам, его узнавали попрошайки и владельцы магазинчиков, дети и сельские жители. Граф мог дружелюбно поболтать через забор с крестьянами, а затем вернуться обратно в свой номер или виллу, чтобы, встряхнув седой шевелюрой, усесться за пианино – «так, помузицировать для себя». Ну и конечно, если хотелось чего-то нового, Неаполь был неподалеку – жизнь, движение, вдохновение, опера. Немного развлечений, говорил он, полезно для здоровья. Мимы и флейтисты фактически. В отличие от древнеримских магнатов ему не нужно было отвлекаться от умеренных удовольствий, чтобы ездить в метрополию по делам. Дел у него вообще не было. Вероятно, ему никогда не приходилось решать серьезные проблемы. Это было беззаботное существование с удовольствиями и печалями, подчиняющимися законам природы – женитьбы, рождения, смерти, – соответствующее устоявшимся традициям высшего общества; и защищенное государством.

Он был вдовцом. Но каждые июль и август он пересекал Альпы на шесть недель, чтобы навестить свою замужнюю дочь. Он назвал мне ее имя. Это была известная аристократическая фамилия. У нее был замок в Богемии, я полагаю. Это было все, что мне удалось установить по поводу его национальности. Довольно странно, но свое имя он так никогда и не назвал. Возможно, он считал, что я видел его в списке постояльцев. По правде сказать, я никогда в него не заглядывал. В любом случае он был образцовым европейцем, говорил на четырех языках и обладал изрядным состоянием. Состоянием не слишком большим, что было очевидно и соответственно. Полагаю, огромное богатство было для него чем-то неуместным, эксцентричным и в целом – вульгарным. Также было очевидно, что состояние заработано не им. Чтобы сколотить состояние, нужна некоторая жесткость. Да и темперамент нужен соответствующий. Он был слишком добродушен для борьбы. Свое имение он упомянул лишь мимоходом, в связи со своим застарелым ревматизмом. Задержавшись однажды по неосторожности севернее Альп до середины сентября, он слег на три месяца в этом одиноком загородном поместье с одним слугой и семейной парой смотрителей, которые за ним ухаживали. Граф пояснил, что не держал в этом имении штат прислуги, необходимый для нормальной жизни. Он заскочил туда всего на пару дней, чтобы пообщаться с земельным агентом. Тогда он дал себе обещание не проявлять такого безрассудства. Впредь с первых недель сентября его можно будет застать только на берегах любимого залива.