Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Он дождался, пока Дэвидсон уйдет, и затем поспешил к трущобам туземцев, где один заурядный португалец держал меблированные комнаты на паях с очень сомнительным китайцем. Все это называлось «Гостиница Макао», но больше походило на притон картежников, который вам бы посоветовали обходить стороной. Может, помните?

Накануне вечером Фектор встретил там расчудесную парочку, союз еще более сомнительный, чем португалец с китайцем. Одного из них, Никласа, вы знаете. Как же! Ну тот, с татарскими усами, желтым, как у монгола, лицом, только глаза у него не узкие, и лицо не плоское. Каких он кровей, понять было невозможно. Мутный типчик. Можно подумать, что это больной желтухой белый. Что, осмелюсь сказать, видимо, не далеко от правды. У него была малайская прау, и он величал себя «находа», иначе говоря, «капитан». Ага! Вот вы и вспомнили. Из европейских языков он владел только английским, но на своем прау ходил под флагом Голландии.

Вторым был безрукий француз. Да-да, тот самый, что в 1879-м держал табачную лавку в конце Джордж-стрит в Сиднее. Помните эту огромную тушу, сгорбленную за прилавком, широкое белое лицо и длинные черные волосы, зачесанные над высоким лбом, как у барда? Своими обрубками он пытался крутить на колене сигареты и рассказывал бесконечные байки о Полинезии, то жалуясь, то проклиная «mon malheur» [41] Мое несчастье ( франц. ). . Руки ему оторвало динамитной шашкой во время рыбалки в какой-то лагуне. Я думаю, что это происшествие обозлило еще больше, а он и до этого был не по-человечески свиреп.

Он постоянно говорил, что когда-нибудь «возобновит деятельность», чем бы он там ни занимался, лишь бы нашелся смышленый компаньон. Было очевидно, что магазинчик для этой самой деятельности не подходил и женщина болезненного вида с вечно подвязанной челюстью, которая иногда заглядывала через заднюю дверь, не была ему компаньоном.

И действительно, вскоре, когда акцизное ведомство предъявило ему претензии, он исчез из Сиднея. Он продавал краденый со склада товар или что-то в этом духе. Женщину он бросил, но, видимо, нашел себе другого спутника – один бы он не справился. Но с кем он ушел, и куда, и кого потом мог привлечь себе в компаньоны, даже предположить сложно.

Не могу сказать, почему он пришел именно в эти места. К концу моего пребывания здесь стали ходить слухи о французе-калеке, которого видели то тут, то там. Но никто тогда не знал, что он объединился с Никласом и жил в его прау. Осмелюсь даже сказать, что он подбил Никласа на одно-два дела. В любом случае это было сотрудничество. Никлас немного побаивался француза из-за его свирепого нрава. Когда он злился, он был похож на безрукого дьявола, но поскольку зарядить или держать оружие он был не в состоянии, в худшем случае француз мог попытаться пустить в ход зубы. Никлас был уверен, что уж от этой опасности он всегда сможет себя защитить.

Компаньоны просиживали штаны в пустой гостиной безвестного отеля, когда появился Фектор. Немного побродив вокруг да около из сомнений, можно ли доверять этим двум. Он повторил то, что подслушал в закусочной.

Его история не имела особого успеха, пока он не упомянул речушку и Бамца. Никлас, который ходил на прау, как туземец, был, как он сам выражался, «знаком с этой местностью». Огромный француз, который расхаживал взад-вперед по комнате, засунув культи в карманы пиджака, внезапно остановился. «Comment? Bamtz! Bamtz!» [42] Как? Бамц! Бамц! ( франц. ).

В прошлом они пересекались несколько раз. Француз воскликнул: «Bamtz! Mais je ne connais que ça!» [43] Да я его знаю! ( франц. ). И он наградил Бамца настолько презрительным и непристойным эпитетом, что потом, когда он назвал его une chiffe (просто тряпкой), это прозвучало как комплимент. «С ним можно делать все что угодно, – уверенно заявил он. – О, да. Конечно, мы должны поскорее навестить этого… – и он употребил еще один выразительный эпитет, который тоже лучше не воспроизводить. – Черт меня подери, если нам не удастся провернуть дельце, которое обеспечит нас на много лет».

Он уже видел, как они переплавят все эти доллары в слитки и сбудут где-нибудь на китайском побережье. В том, что им удастся сбежать после ограбления, он не сомневался. Для того и была нужна прау Никласа.

В возбуждении он вытащил из карманов свои культи и стал ими размахивать. Затем, заметив это, он поднес их к глазам и принялся проклинать и ругаться, оплакивая свое несчастье и свою беспомощность, пока Никлас не успокоил его.