Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Он умел расположить к себе местных. Прибывая в прибрежную деревню, он одаривал Раджу, главу поселения, или главного торговца дешевым карабином, дрянным биноклем или чем-нибудь в этом роде, а взамен просил дать ему жилье, таинственными намеками давая понять, что он-де важный купец. Он оплетал их бесконечными байками, какое-то время жил припеваючи, а затем проворачивал какую-нибудь аферу или до того им надоедал, что его просили убраться. Он уходил безропотно, с видом оскорбленной невинности. Такая вот забавная жизнь. При этом он всегда выходил сухим из воды. Я слышал, что Раджа Донгала выдал ему товаров на пятьдесят долларов и оплатил проезд на прау, только чтобы от него избавиться. Такая история. Заметьте, ничто не мешало старику приказать, чтобы Бамцу перерезали горло и бросили труп в пучину за рифами, – никто на свете не стал бы его искать.

Известно, что в то время Бамц скитался по диким местам и доходил аж до севера Тонкинского залива. Однако время от времени он не брезговал и соблазнами цивилизации. Как раз в Сайгоне, где он слонялся и попрошайничал, выдавая себя за уважаемого счетовода, бородатый Бамц и повстречал Хохотушку Анну.

О ее прошлом я бы предпочел не распространяться, но кое-что рассказать надо. Можно смело предположить, что к тому времени, когда Бамц впервые заговорил с ней в каком-то кабаке, ее знаменитый смех был уже не таким искренним. Ее выбросило на берег Сайгона почти без гроша, и больше всего она тревожилась о своем ребенке, мальчике пяти-шести лет.

В эти края ее привез малый по прозвищу Гарри Ныряльщик, – кажется, из Австралии. Привез и бросил, а она осталась обивать пороги, и вскоре почти все знали ее в лицо. На всем архипелаге не было человека, который не слышал бы о Хохотушке Анне. Заливистый смех – это все, чем она располагала, но, скажем так, для счастья его явно было недостаточно. Бедное создание, она готова была повиснуть на любом мало-мальски приличном мужчине. Но в итоге, как и следовало ожидать, ее всегда бросали.

В Сайгоне ее бросил шкипер немецкого судна, с которым она почти два года ходила вдоль китайского побережья до самого Владивостока. Немец сказал ей: «Все кончено, mein Täubchen [40] Мой голубочек ( нем. ). . Я уезжаю домой, чтобы жениться на девушке, с которой был помолвлен еще до того, как приехал сюда». На что Анна ответила: «Ну и ладно, езжай. Мы ведь расстаемся друзьями, верно?»

Она ни с кем не хотела ссориться на прощание. Немец сказал, что они, конечно же, останутся друзьями. В минуту расставания вид у него был довольно угрюмый. Она рассмеялась и сошла на берег.

На самом деле ей было не до смеха. Ей казалось, что это был ее последний шанс. Больше всего Анна волновалась за будущее ребенка. Уходя с немцем, она оставила сына в Сайгоне на попечении пожилой французской пары. Муж служил привратником в некоем правительственном учреждении, но его контракт истекал, и они собирались вернуться во Францию. Анна должна была забрать у них мальчика, и, получив его обратно, она уже не хотела с ним расставаться.

В таком положении пребывала Анна, когда познакомилась с Бамцем. Никаких иллюзий насчет этого проходимца она не питала. Связаться с Бамцем было падением даже для нее, да и с материальной точки зрения это предприятие было не ахти. Она всегда сохраняла некоторые приличия, тогда как Бамц, сказать по правде, являл собой жалкое зрелище. С другой стороны, этот бородатый бездельник, больше похожий на пирата, чем на счетовода, не был груб. Он был по-своему вежлив даже в подпитии. В отчаянии, как и в несчастии, с кем только не сойдешься. А она уже отчаялась вполне. Ее молодость была уже позади, знаете ли.

Пожалуй, со стороны мужчины объяснить эту связь было бы даже сложнее. Вот что, однако, еще важно знать о Бамце: к туземкам он не прикасался. И поскольку заподозрить его в высокой морали сложно, причиной тому был, скорее всего, здравый смысл. Да он и сам был уже немолод. К тому времени в его драгоценной черной бороде развелось немало седых волос. А может, ему попросту понадобился спутник в его странной и убогой жизни. Так или иначе, но Сайгон они с Анной покинули вместе. И никому не было дела, что с ними сталось.

Полгода спустя Дэвидсон подходил к поселку Мирра. Он в первый раз поднимался по этой речушке, где еще не видали европейского судна. Яванский пассажир предложил ему пятьдесят долларов, чтобы туда попасть – у него, надо думать, были на то какие-то особые причины, – и Дэвидсон согласился попробовать. Он говорил мне, что привлекли его, конечно, не пятьдесят долларов, а возможность побывать в новом месте. К тому же малышка «Сисси» проходила везде, где могла проплыть суповая тарелка.