Наоми Френкель - Дети

– Не знаю, – сказал твердым голосом, – чего они хотят от меня, да меня это не интересует. – Боялся, что голос его предаст, и потому еще больше его ужесточил. – Пожалуйста, Эдит, передай домашним, чтобы меня не звали к телефону сегодня вечером, меня нет дома.

– Приходи быстрей, – сказал ей вслед, уже стоящей в дверях.

Когда она вернулась, побежал к дверях и дважды повернул ключ в замке.

– Не зажигай света в комнате, – сказал он, и она ощутила бурю в его душе.

– И мы больше не выйдем из комнаты в этот вечер, – сказала она шутливо, как бы стараясь скрыть свои подозрения, словно все это не более, как легкие любовные игры.

Опустил портьеры на окне, закрепив их края к стене.

– Зачем ты причесалась? – спросил он ее.

– Для тебя, – подошла и поцеловала его.

Распустил ее волосы нервными пальцами, сбросил с нее одежды нетерпеливыми, торопливыми движениями, и она взяла его руки, чтобы их успокоить, положила их себе на грудь. Медленно, лицом в ее волосах, он тоже обрел спокойствие. Внезапно освободился от ее рук, опустился и поцеловал ее ноги.

– Что ты делаешь? – вскричала она, – Эрвин, зачем ты это делаешь? – пыталась бороться с ним, всеми силами стараясь воспротивиться этому. Но он продолжал целовать палец за пальцем, на ногах и руках. Сжал ее в объятиях так, что ей стало трудно дышать. Горячность его любви выражала горячность его отчаяния. Она чувствовала в его объятиях чудесную цельность души и тела, и не знала, что это чувство идет от таящегося в нем ужаса. Ей казалось, что они еще никогда не были так близки. Темнота в комнате дрожала перед ее глазами, и тело ее трепетало в его объятиях. Он познал ее, когда страх господствовал в его теле. Осушил свое пламенеющее потное лицо в ее длинных пахучих волосах и сказал про себя:

– Последний раз.

Она сжала его в своих объятиях, прижалась головой к его губам и прошептала:

– Я счастлива.

Он молчал, но она требовала от него признания в счастье, и продолжила шепот:

– Тебе хорошо?

Он кивнул головой и сказал ей:

– Будь спокойной, Эдит, будь спокойной.

Она поднялась, села на кровати, испуганно посмотрела на него.

– Почему мне быть спокойной? – и когда он отвернул от нее взгляд в темноту комнаты, глаза ее двигались за ним, – ты что-то ищешь, Эрвин?

Он напряг глаза, чтобы увидеть каждую черточку ее лица, но сила страха в нем одолевала силу красоты. Он впал в панику. Сердце его всей своей теменью сдавалось судьбе. Поклялся в себе, что не сдастся, что ужас не уничтожит в нем талант любви. Пока не настигнет его судьба, сердце его будет служить радости. Включил слабый свет настольной лампы. Она была подобна светлому ангелу, и волосы ее светились в сумраке комнаты. Снова обнял ее и заставил себя сказать ей уверенным голосом:

– Мне хорошо. Мне очень хорошо.

В ночные часы она спала рядом, и он прислушивался к ее спокойному дыханию. Страх снова овладел им, и не было у него сил, чтобы с ним бороться. Встал, чтобы скатать портьеру. В эти поздние ночные часы уже погасли звезды в небе. Прошла над ним первая ночь страхов, и он не сомкнул глаз.

С наступлением утра он взвешивал – идти ли на фабрику, или сказаться больным и остаться рядом с Эдит в этот последний день их совместной жизни. Решил, что будет продолжать жить, как обычно. Уже в рабочей одежде стоял у дверей и колебался – выйти ли в коридор. Эсперанто, лежащий у дверей, преграждал ему путь. Повернулся лицом к комнате. Был уверен, что никогда сюда не вернется. Кто-то ждет его на углу улицы и попросит его следовать за ним. Взял с собой в дорогу чистый платок, прошел мимо спящей Эдит. Склонился над ней.

– Я думала, что это мне снится, – прошептала она сонным голосом, раскрыв глаза.

– Спи, спи,– сказал он голосом, который совсем разбудил ее.

– Не забудь взять свою еду на фабрику.

Фрида готовит ему теперь каждое утро еду на фабрику. С момента, как Фрида примирилась с его присутствием в доме, он для нее как один из домашних. Он продолжал сидеть на постели и гладить лицо Эдит.

– Как ты себя ведешь этим утром? Словно собираешься надолго расстаться.

Он тревожился, что в душе у нее возникнут подозрения, и сказал, смеясь:

– Это в память этой ночи.

– Возвращайся скорей – сказала она ему вслед.

Фрида подала ему еду и спросила:

– Если снова будут тебе звонить, что передать?

– Вернусь домой, как обычно.

Уверен был, что не вернется, как обычно. Всю дорогу от дома Леви до фабрики он был охвачен страхом, что за ним по пятам идет преследователь.