Наоми Френкель - Дикий цветок

«Командир, прибыла солдатка».

«Как ее зовут?»

«Сгула-Метула, командир».

«Ты смеешься».

«Я не смеюсь, командир».

«Значит, Метула только для рифмы».

«Но она действительно из Метулы, командир».

Тысячи смеющихся ликов у Сгулы-Метулы. Смешинки текут от ее веснушек, покрывающих даже руки. Это невысокое округлое существо состоит из одних противоречий. Светлые волосы и черные глаза, узкое лицо и полные губы. Невысокий рост, узкие бедра, словно сложена эта тощая девица из двух узких плоских частей, соединенных полной грудью. Подстать и характер. Сгула-Метула смешлива и гневна, шаловлива и агрессивна, но умеет и прощать – в общем, такое вот симпатичное существо.

Капитан Рами сидит с Ционом Хазизи в полдень, пьет «тамархинди», а во дворе Сгула-Метула скачет между окрашенными известью камнями. Она ведет подготовку к Хануке и собирает поселенцев, чтобы сколотить из них хор к празднику Маккавеев. Командир и старшина смотрят на сержанта Сгулу, Цион Хазизи отодвигает чашку в сторону и говорит:

«Вот же, уродина, командир».

«Малышка не так уж дурна».

«Ну, это пока ее кто-нибудь не соблазнит».

«Меняем тему».

В общем-то, есть правда в словах старшины, но это не вся правда. Поселенцы влюбились в девицу-сержанта, и она для всех – конфетка. Она решила соревноваться с развешанными повсюду сентенциями старшины, шаржами, развешивая их также по всем стенам. И главный герой всех этих рисунков бородатый гном. Одного гнома борода покрывает, как экран, у другого борода подобна крыльям, за третьим борода тянется хвостом. На одном рисунке борода обвивает единственный глаз. Под ним подпись: «В жилище своей бороды будет жить в одиночестве». До предела наглости дошла девица, повесив один из своих рисунков рядом с перлом творчества Циона Хазизи который висел на стене штабной комнаты капитана Рами:

«Ты, не будь мне человеком мира, который видит работу и говорит: «Мир тебе!» Нарисован был гном, прыгающий с самолета на своей бороде вместо парашюта, запутавшийся в волосах, как паук в паутине. Предстал Цион Хазизи перед капитаном Рами, и глаза старшины метали молнии, а слова его дрожали:

«Командир, хватит!»

«Что, хватит?»

«Сержант унижает меня, командир».

«Тебя?»

Цион Хазизи указал на десантника-гнома, у которого не раскрылся парашют, и он болтал короткими ножками в воздухе. Под ногами гнома девица-сержант подвела жирную черту, похожую на чернозем. Капитан Рами уставился в эту черту и спросил:

«Почему это ты?»

«Командир, если это не я, то кто же?» «Может, я?»

Глаза их встретились, и в первый раз они увидели, насколько похожи друг на друга своими бородами. Борода Циона Хазизи задралась вверх, и это означало, что он поднял верхнюю губу, закусив нижнюю. Рами расчесал бороду пальцами, как это делал Цион Хазизи расческой. Подобие, обнаруженное карандашом малышки было непросительно. Но в глубине души Рами даже желал быть этим гномом-десантником, да и старшина не возражал попасть на карандаш девице-сержанту. Между Рами и старшиной возникла скрытая вражда к обмотанному собственными волосами гному-десантнику. Оба потрясенно молчали и смотрели на рисунок с хмурым и злым выражением. Цион Хазизи первым пришел в себя, выпрямился и сказал:

«Командир, это очень плохо»,

«Что очень плохо?»

«Командир, это очень плохо, если это ты».

«Давай, выясним у нее».

«Командир, вызвать ее письменно?»

«Еще сегодня».

На листке сложенном вдвое и вложенном в коричневый конверт, пришел вызов сержанту Слулс-Метуле явиться к командиру в полдень. Она пришла к капитану Рами в полной форме. На верхушке светлой шевелюры лежал черный берет, маленькое лицо светилось смешными веснушками, и полные губы пылали темно-красной помадой. Сверкающими глазами уставилась на командира, руки были вытянуты по швам вдоль тощего тела. Два передних зубы выдавались изо рта, зажимая нижнюю губу. Рами смотрел на нее не только глазами, но и всем своим существом. Голодным взглядом вбирал с ее худого лица съедобные крохи. С жаждой пил каждую блестящую каплю из ее темных глаз. Капитан все же сдержался, сжал губы, чтобы не удостоить ее даже улыбкой, и, хмуря лицо, поднял на нее голос:

«О чем говорит этот уродливый рисунок?»

Веснушки на ее лице побледнели, смех исчез из ее глаз, лицо погрустнело. С опущенной головой стояла она перед высоким и широкоплечим командиром, сделавшись еще меньше, чем обычно. Пробормотала Сгула-Метула:

«Командир, что я должна делать?»