Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы

На улице было пусто. Даже собак не было видно. Только солнце блестело на снегу так, будто под снегом горел миллион электрических лампочек по сто свечей каждая.

— Непременно что-нибудь случилось! — воскликнула мама и побежала в ту сторону, где жил Кирилка.

А между тем Опанас и Петрик с новым знакомым как раз шли от Кирилкиного дома к дому Петрика, и мама прямо налетела на всех троих — на Петрика, Опанаса и на их нового знакомого. Впрочем, она и понятия не имела об этом знакомстве и даже никогда бы не подумала, что этот невысокий гражданин в северных унтах и шапке из меха пыжика имеет какое-нибудь отношение к мальчикам.

— Петрик, — испуганным шопотом спросила она, — опять что-нибудь случилось?

— Мама, — деловито воскликнул Петрик, — ты сколько блинчиков напекла? Для меня, Опанаса и для Кирилки тоже?

— Всем, всем хватит! — воскликнула мама. У нее сразу отлегло от сердца, и она засмеялась: — Ужасно проголодались? А где Кирилка?

— Пропал! — сказал Петрик и с трагичным видом прибавил: — Зря для него пекла!

— Куда пропал? Что ты глупости говоришь? — воскликнула мама.

— Как в воду канул! — басом прогудел Опанас. — Нигде нет…

— Да, — подхватил Петрик, — нигде нет! И в школе нет, и на почте нет, и дома нет, и у Опанаса нет, и у нас нет…

— Так нужно как можно скорее позвонить в милицию, — взволнованно проговорила мама. — Может, с ним что-нибудь случилось?

— Видите, — сказал Опанас, обращаясь к человеку в меховых унтах, который стоял тут же, прислушиваясь к их разговору. Мама приняла его за очень любопытного, хотя и совершенно постороннего человека, но оказалось, он был хорошо знаком мальчикам. — Видите, я говорил, Петрика мама обязательно что-нибудь придумает… Это и есть Петрика мама!

— Петрик, кто это? — шопотом спросила мама, наклоняясь к уху Петрика.

— Это наш знакомый, мама! — гордо сказал Петрик. — Он помогал нам искать Кирилку. Это он приехал с Севера, от Кирилкиного папы… Пойдемте к нам звонить по телефону в милицию, — пригласил он нового знакомого.

— Это будет неудобно! — застенчиво сказал тот и посмотрел на маму.

— Отчего же? — воскликнула мама. — Это очень удобно. Пойдемте скорей к нам и позвоним по телефону… А вас я сейчас же буду кормить завтраком… Подумать только, уже четвертый час, а вы ничего не ели! — сказала она мальчикам.

— Четвертый? — закричал Опанас на всю улицу. — Четвертый? А у меня в три заседание.

Это было крепко сказано!

И мама, и Петрик, да и новый знакомый от удивления разинули рты.

— Да, — внушительно проговорил Опанас, — у меня заседание в пионерской комнате, и придется обойтись на нем без Кирилки… нас вызывают вместе… Как окончится, приду. Вы пока звоните в милицию.

И он умчался, бросив на руки Петрика свой многострадальный портфель.

А Кирилка тем временем шагал на станцию.

Он шел, глубоко вздыхая, с сердцем, переполненным печалью. Все, все было потеряно… Опять он получил по арифметике «плохо», и теперь уже навсегда кончилась дружба с Петриком, а может быть, и с Опанасом.

Кому охота дружить с таким плохим учеником?

И никогда больше он не пойдет в гости к Петрику и не увидит Петрика мамы… И она никогда не угостит его такими вкусными блинчиками с земляничным вареньем… И никто никогда не скажет ему: «Кирилка, дружочек…» И больше не придется сидеть ему за столом, над которым такая зеленая лампа… Никогда!

И вдруг Кирилка ускорил шаги. Он вспомнил о теткиных тридцати рублях, и его бросило в жар и в холод. А может, она уже гонится за ним следом…

Он почти побежал вперед.

Хорошо, когда в лицо брызжут солнечные лучи, а воздух душист и сладок, как аромат черемухи. И можно развязать шарф. И положить в карман варежки. И еще на закуску распахнуть курточку. И все равно не будет холодно. Ни капельки.

По календарю еще полагалось быть зиме, но ветер по-весеннему был влажен, а снег на шоссе назло всем календарям уже начинал таять.

И когда так хорошо и светло кругом, разве можно думать о плохом?

И разве дорога на Север так уж трудна и настолько длинна?

До станции было около трех километров, и туда ходили автобусы. Но раз денег всего-навсего семнадцать копеек, об автобусе мечтать не приходится. И хотя Кирилка твердо решил по дороге нигде не задерживаться, если в кармане все-таки есть семнадцать копеек, нельзя утерпеть, чтобы не зайти в маленькую булочную на краю поселка, откуда так вкусно пахнет теплым хлебом.