Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы

— Уж не знаю, что мне делать, — вытирая последние слезы все тем же маминым передником, говорил Петрик.

— Неужели не знаешь? — спросила мама.

— И перед всем классом? — в свою очередь, спросил Петрик.

И он представил себе строгие глаза Клавдии Сергеевны и вообразил, как она говорит ему при всем классе: «Нет, нет, нет… таким не место в советской школе». Это ужасно! Неужели Петрик никогда больше не увидит школу?..

— Может, мы пойдем вместе? — робко произносит Петрик. — Ты и я?

— Ты разве трусишь, Петрик? — спрашивает мама и смотрит куда-то в сторону.

— Нет, я не трус, — обиженно говорит Петрик. — А если она меня не простит?

— Клавдия Сергеевна поймет и простит. И я тебе совсем не нужна, чтобы поговорить с ней.

— Она сказала, чтобы пришел папа или ты… Разве вы не пойдете? Или у папы нет времени?..

— Папа очень занят, это правда, но раз его вызывают в школу, у него время найдется. А теперь беги поскорее к Кирилке.

— К Кирилке? Зачем?

— Петрик, ты глуп! Зови его скорее к нам. Скажи, что мы очень хотим его видеть. Скажи, что вместе будем сегодня делать уроки…

— А если он не захочет?

— Захочет.

— Только я раньше поем…

— Нет, раньше сбегай за Кирилкой. Это очень полезно после школы прогуляться. А я напеку вам блинчиков с вареньем…

— По десять штук! Ой, какой я ужасно голодный!..

— Если увидишь Опанаса, тоже зови.

— А его зачем? Мы в ссоре.

— Петрик, пожалуйста, не спорь. На его долю тоже будут блинчики.

Разве маму переспоришь? У, она такая настойчивая! Но и Петрик упрям. Ему очень не хочется первому начинать; с Опанасом разговор.

— Мама, — говорит он, — как ты не понимаешь: если с человеком в ссоре, то его не зовут кушать блинчики, да еще с вареньем.

— Петрик! — строго смотрит мама.

Но в эту самую минуту чайник, который до тех пор вел себя еще более или менее прилично, прямо задохся от ярости, и мама наконец-то услыхала.

— Боже мой! — крикнула она. — Распаялся! Полностью распаялся…

Она бегом пустилась на кухню, и это было очень кстати, потому что воды в чайнике осталось совсем немного, и он действительно мог распаяться.

А Петрик, махнув рукой, пошел за Кирилкой. Спорить с мамой не было ни малейшего смысла.

Пока он шел, он все время обдумывал, как ему сказать Опанасу, с чего начать и в каких выражениях.

Можно было сказать так: «Опанас, забудем нашу ссору и будем снова друзьями!» Это звучало красиво. «Опанас, забудем нашу ссору и будем снова друзьями!» А можно еще так: «Опанас! Если я виноват, ты меня прости. Если ты виноват, я тебя прощаю!» Это, пожалуй, даже лучше. Но можно и так: подойти, протянуть руку и сказать только два слова: «Мир и дружба».

Как лучше?

О том, как начать мирные переговоры с Кирилкой, Петрик даже и не думал. Это было просто. Он подойдет и скажет ему: «Кирилка, тебя мама зовет!» И Кирилка пойдет прямо и безо всяких. Но Опанас? Пожалуй, самое лучшее два слова: «Мир и дружба», и протянуть руку.

Но, вообще говоря, еще никем не доказано, кто с кем должен первый мириться: он с Опанасом или Опанас с ним. И совершенно неизвестно, кто кого больше обидел: он Опанаса или Опанас его…

И вообще, может, лучше не итти за Опанасом? Сказать маме, что просто не мог…

— Петрик! — вдруг услыхал он. — Стой! Куда ты несешься?..

Петрик остановился пораженный. Вот ведь какое совпадение! Он как раз думал об Опанасе, Опанас же прямо перед ним.

— Ты? — прошептал он, смутившись, и вдруг быстрой скороговоркой проговорил: — У нас блинчики с вареньем… по десять штук… для тебя, для меня и для Кирилки. Идем скорей к нам.

— Значит, Кирилка у тебя? — весело сказал Опанас. — Вот видите, я говорил, — обратился он к незнакомому человеку в удивительнейших меховых сапогах, — я говорил, что Кирилка должен быть у Петрика. Это и есть Петрик, наш самый лучший товарищ. Давно Кирилка у тебя?

— У меня его нет, — растерянно сказал Петрик, — я как раз бегу за ним…

— Нет? — тоже растерянно сказал Опанас. — Вот те раз! Видите, я вам говорил, может, он и не у Петрика, — снова обратился он к незнакомому дяде, — потому что мы немного были в ссоре…

Тут Петрик вспомнил все, что сочинил дорогой, и решил, что наступил самый удачный момент.

— Забудем нашу ссору и будем вновь друзьями! — сказал он торжественно и озабоченно прибавил: — А может, Кирилка в школе?

— В том-то и штука! В школе его нет, дома его нет. До меня бегали — тоже нет. У тебя нет. Так где же он? — сказал Опанас и прибавил: — А я на тебя не обижался… Тут целая история… Все твоя Гондепупа… или как ее там?