Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы

Он пришел. Сейчас он нажмет звонок. Сейчас мама ему откроет. И как сказать? Нет, он не может. Он помолчит до завтра. А завтра пусть лучше в школу пойдет отец, пусть лучше он как следует накажет Петрика…

Петрик нажимает кнопочку звонка. Получается такой несчастный и жалобный звук!

Но мама услыхала. Вот ее шаги. Она торопливо бежит, постукивая тоненькими каблучками. Щелкает английский замок. Дверь распахивается. Вот она сама. Немного озабоченная. Ее лицо. И нежные глаза. Вот ее голос. И сразу тысяча вопросов.

— Петрик, ты? Почему так рано? Я не узнала твоего звонка. Было только три урока? Какие отметки? А Кирилка? Снова не пришел?

И вдруг она видит его несчастные глаза, полные слез, и побледневшие щеки.

— Петрик, — тихо говорит она голосом ужасной тревоги, — Петрик, что случилось? Петрик…

Разве можно от нее что-нибудь скрыть?

— Мама, — говорит Петрик рыдая, — мамочка, я сделал ужасную вещь… меня прогнали из школы…

Что и говорить, это был суматошный денек!

Драка с Левой — раз. Разговор с пионервожатой Зиной — два. Ужасный случай с Петриком — три. И в довершение всего Кирилка незаметно исчезает из школы, даже не предупредив об этом Опанаса. Хорошо, что Зина сказала, чтобы они пришли к трем часам: можно успеть пообедать и еще сбегать за Кирилкой.

Опанас сердито посапывает, возвращаясь из школы, может быть, впервые за всю зиму в полном одиночестве.

Вообще для Опанаса решительно все было настолько ясно, что раздумывать над чем-нибудь не было никакого смысла. Что касается некоторых неясностей, то рано или поздно все непременно выяснялось, так что и на них не стоило тратить труда.

Но когда идешь домой совсем один и рядом нет даже любимого щенка Тяпки, разные мысли сами собой лезут в мозги, и приходится думать. Ничего не поделаешь…

Зачем, например, он сцепился с Левой? Из-за Петрика. Но ведь с Петриком они поругались на всю жизнь. И теперь разве ему, Опанасу, не все равно, обманул Лева Михайлов Петрика Николаева или не обманул? Почему же у него зачесались руки? И почему он не мог не крикнуть Леве «вор» и «дрянь»?

Все это в высшей степени непонятно.

И еще было неясно другое: как мог Петрик так гадко сказать Клавдии Сергеевне? Как он посмел? И почему?

Все эти вопросы очень волновали Опанаса, и Опанас даже не обернулся, когда толстая продавщица из «Гастронома», увидев его, крикнула на всю улицу:

— Мальчик! Мальчик! Выжди…

Опанас даже головы не повернул. Он шел, глубоко задумавшись, мрачно сдвинув черные брови, и раздувал щеки, будто играл на трубе.

— Мальчик, мальчик, — вопила продавщица, стараясь догнать Опанаса, — выжди… Ой, чтоб мне так жить на свете, если этот ребенок не оглох…

Но Опанас будто и вправду стал немного туговат на ухо. Он и не подумал выжидать, а все шел себе и шел вперед.

Тогда продавщица ускорила шаг, догнала, уцепила Опанаса за плечо и крикнула:

— Стой же наконец!

Тут уж Опанас действительно остановился, и остановился как вкопанный.

— Ну? — воскликнула продавщица, еле переводя дух. — Что ты этим хочешь доказать?

— Ох, тетя! — воскликнул Опанас, в свою очередь еле переводя дыхание. — Как вы меня испугали…

— Нет, как вам это нравится? Я же за ним бегу два ква́ртала, и я же его испугиваю… Ну? — грозно закричала она. — Где ты был вчера после обеда?

— Что вы, тетя? — испуганно воскликнул Опанас, стараясь вспомнить, где он видел эту толстую сердитую тетку и в чем перед ней провинился. — Нигде не был! Провалиться мне на этом месте… Целый день дома сидел…

— Нет, как вам это нравится? — сердилась продавщица. — Он же целый час торчал возле моей витрины, и он же целый день сидел дома… Тогда кто это был?

Тут Опанас окончательно перетрусил. Неужели он где-нибудь расколотил стекло в витрине? Конечно, все возможно. Но где и когда? И как он мог об этом забыть?

Стараясь высвободить плечо из цепких пальцев разгневанной продавщицы, озираясь по сторонам, как бы ловчее удрать, Опанас жалобно захныкал:

— Ой, тетечка, честное-пречестное, это был не я… Ой, ой, пустите плечо!..

Продавщица сняла руку с Опанасова плеча.

— Не ты? — удивленно проговорила она. — Тогда кто же?

— А я знаю? — весело воскликнул Опанас, в восторге, что ему так легко и быстро удалось вывернуться. — А я знаю, какие нахалы бьют стекла в ваших витринах?!

— Что-о? — заорала продавщица, снова хватая за плечо Опанаса. — Кто бьет стекла? В каких витринах?