Галина Карпенко - Клятва на мечах

— Это кому?

— Тебе, — улыбается мать.

— «Тебе» да «тебе»! А деду?

— И дедушке. Вот!

Мать поглядела на Василия и положила к пачке табаку пёстрый шарф.

Когда вскипел самовар, дед спустился пить чай.

— Зарплату получила, — сказала мать и разложила перед ним подарки. — Васеньке обнова. Цвет приятный.

— Нешто он именинник? — спросил дед. — Не часто ли обновки-то?

— У всех ребят шерстяные, с полоской… — оправдывалась мать.

— Мало ли что у всех! — Дед помял в руках штаны. — Протрёт, небось новый побежишь покупать?

Табак дед похвалил:

— Табачку — хорошо. А это… — Дед отодвинул шарф: — Спасибо, носи сама.

Мать накинула шарф на плечи, подошла к зеркалу.

Из-за самовара на неё глядел Василий.

— Чего ты? — смутилась мать.

— Носи, носи, — повторил дед. — Вещь подходящая.

— Может, когда наденете?

— Куда мне?.. У меня что-то сегодня нога мозжит! Наверно, к непогоде. Надо бы на ночь протопить.

Мать засуетилась, стала колоть щепки на растопку, а Василий пошёл в сенцы за дровами.

В сенцах было темно. Василий распахнул дверь во двор.

По небу шли тучи. Из-за туч светила краешком луна, будто пряталась от невиданных зверей. А они шли по небу косматым стадом, подгоняемые ветром.

Василий набрал полешек и вернулся.

— Как там? — спросил дед. — Ветер.

— Вот и я говорю… — Дед поднялся из-за стола. Заскрипели ступеньки.

— Ложись и ты, сынок, — сказала мать. — Что-то вы нынче у меня невесёлые!

Василий как положит голову на подушку, так до утра и не повернётся. А тут — не спит.

Закроет глаза, а перед ним дед. «На кой дедушке шарф? — думает Василий. — Вот вырасту, заработаю, куплю ему, чего захочет». В дрёме перед Василием кружатся яркие футбольные мячи, настоящие бутсы, гантели, медовые пряники.

— Хочешь в мою команду? — спросил Кижаев.

Алёша растерялся:

— Ты понимаешь, я никогда не был ни в какой команде.

— Ну и что ж из этого! — сказал Кижаев. — Если не отказываешься, я тебя беру. Будешь запасным! Запасной игрок!

* * *

Весь вечер Алёша расспрашивал папу про правила игры на хоккейном поле. Папа отвечал. А потом спросил:

— Почему тебя это так интересует?

Разве Алёша мог скрыть, что он теперь в кижаевской команде?

— Понимаешь, я не просился. Он сам меня записал. Сам подошёл и записал.

— Всё это хорошо, — сказал папа. — Но не рано ли тебе бегать с клюшкой?

— Я не буду бегать. Я же запасной!.. Папа! Самое главное — у меня нет клюшки!

Алёша был счастлив. И Пётр Николаевич не решился его огорчить.

— За клюшкой дело не станет, — сказал он. — Будет у тебя клюшка. Но прежде всего надо уверенно стоять на коньках. Я сам тебя поставлю на лёд. Недаром я был призёром. Запасной ты или не запасной, без коньков дело не пойдёт.

Алёша знает, что у папы есть конькобежный приз: красный вымпел, а на нём серебряные коньки.

— Был ещё кубок, — вспоминает папа. — Но где он, не помню.

— Не помнишь, где кубок?! Тебя же наградили!

— Это было очень давно.

— Всё равно, всё равно! Я буду беречь все награды!.. Папа! Он был хрустальный — кубок?

— Алёша, отстань! Я работаю!

* * *

На столе зелёная лампа. От неё светлый круг. Это стадион…

Алёша жмурится. Как много света! Он тоже будет на пьедестале. Да, на пьедестале! А что особенного? Может, Кижаев вручит ему приз?!

— Алёшка, тебе пора спать, — говорит папа. — Пей молоко, а то придёт мама, и нам с тобой влетит! Почему ты пьёшь из кастрюли?

— Это кубок! — кричит Алёша. — Это огромный золотой кубок! Я победил, и меня наградили!

Папа не разделяет Алёшиного торжества.

— Я тебя очень прошу — угомонись. Ты мне мешаешь!

Папе мешать нельзя. Шлёпая тапочками, Алёша идёт умываться.

Для умывания ему приготовлена вода в кувшине, но он черпает холодную воду из кадушки. Он теперь не только умываться, он будет обливаться холодной водой с ног до головы.

«Папа сам поставит меня на лёд, — скажет Алёша Кижаеву. — Я не подведу твою команду!»

А вдруг папа не успеет купить коньки? Клюшку папа может сделать сам. У Кижаева тоже самодельная клюшка. А коньки?

Алёша ворочается в постели.

— Что ты вертишься, тебе неудобно? — спрашивает папа.

— Мне всё очень удобно, — отвечает Алёша. — Я только хочу спросить… ты скоро поедешь в город?

— В город? Я пока в город не собираюсь.

Папа! Неужели он не понимает, что в город надо ехать как можно скорее!..

— А как же коньки?

— Ах, коньки! У тебя тридцать четвёртый размер? — Тридцать пятый! Конькобежные надо надевать на шерстяной носок.