Галина Карпенко - Клятва на мечах

— Не волнуйся! Всё будет в порядке! А сейчас спать! Спать!

Пётр Николаевич укрывает сына одеялом и идёт к своим чертежам.

Луч от зелёной лампы светит в приоткрытую дверь.

Тревоги не покидают Алёшу.

А вдруг Кижаев забудет, что он его записал? Или скажет: «Я же понарошку тебя записал, а ты поверил, Вороний нос?»

Наверное, ни один запасной игрок так не волновался, как Алёша Бодров.

Было морозно, ветрено. Алёша на свитер надел пальтишко и застегнулся на все пуговицы.

— Может, сегодня не стоит тебе гулять? — утром сказала мама.

— Я немножко, — пообещал ей Алёша.

Он был ещё на крыльце, когда увидел Наталью.

— Пока, пока!.. — пропела Наталья. Она даже не зашла в палисадник. Она махала ему пёстрой варежкой из-за калитки. — Пока! До скорого!.. Там, на горе, такой тарам-плин!.. — Наталья захлебнулась незнакомым словом.

— «Тарам-плин»! — передразнил Алёша.

И вдруг:

— Приветик, Вороний нос!

Рядом с Натальей стоял Кижаев. На нём новый лыжный костюм — пушистый, синий, с белой полоской и синяя шапка с помпоном.

— Похвастайся, похвастайся!.. — сказала Наталья.

Кижаев улыбался: ещё бы, такой красивый костюм!

— Айда с нами! — позвал он Алёшу.

— Сейчас… сейчас!.. — и Алёша стал торопливо завязывать шапку.

— Зачем ты его зовёшь? — рассвирепела Наталья. — Ему нельзя!

— Кто сказал? Почему нельзя?

— Он сам знает почему. — Наталья, прищурившись, смотрела на Алёшу кошачьими глазами.

— А ну её! — И Кижаев двинулся по лыжне. — Айда!.. Айда!..

Алёша, не раздумывая, тоже зашмыгал лыжами.

Кижаев не спешил. Он оглядывался:

— Давай! Не робей, хиля!.. Помаленьку! Помаленьку!

Алёша старался не отставать.

«Конькобежцы должны уметь ходить на лыжах», — говорит папа. Он пока ещё не собрался в город за коньками. А Кижаев ничего не передумал, ничего не забыл, даже заехал за ним, позвал его.

Алёша шёл на лыжах по дороге, а Наталья тащила свои саночки по обочине и продолжала ворчать:

— Вот увидишь, Бодров, тебе влетит! Ты думаешь, без тебя не обойдутся? Ещё как обойдутся!

Алёша не отвечал. Зачем с нею связываться? И в конце концов, почему он должен ей подчиняться?

А Наталья грозила:

— Вот я скажу твоим родителям!

Упоминание о родителях, может быть, остановило бы Алёшу, если бы Наталья вдруг не расхохоталась:

— Умора! Умора! На гору собрался!

Кижаев обернулся: чего это она так разошлась?

А Чиликина не унималась:

— Вернись, чемпион!

Алёша изо всех сил отталкивался палками, скользил по лыжне. Вернуться? Нет. Разве он мог вернуться, если идёт вместе с Кижаевым?.. И хохочущая Чиликина его перегнала.

Они были уже далеко от дома, когда Алёша стал уставать. Ему хотелось остановиться, развязать шапку. Но он боялся, что Кижаев ему скажет: «Эх ты, хиля-миля, сдаёшься? Если сдаёшься, поворачивай обратно!..»

Алёша продолжал догонять Кижаева. Он вспотел, когда поднялся на вершину горы.

— Долез? — спросил его Кижаев и подвинулся, чтобы Алёша мог встать с ним рядом.

Алёша тяжело переводил дыхание. Ему было боязно стоять на ледяном краю. Он хотел от него оттолкнуться, отодвинуться подальше. Но его тянуло к самому краю.

— Гляди, хиля! Сначала я, а ты за мной!

Кижаев присел и помчался вниз. Он что-то кричал. Наверное, что-то смешное.

Алёша зажмурился. Палки у него в руках будто растаяли. Ему стало не за что держаться. И вдруг лыжи тронулись с места. Под ноги полетел крутой накатанный спуск. Только бы удержаться!.. Только бы не упасть!..

Алёша взмахивал непослушными палками. Его подбросило, в ушах раздался звон… Звон стал уплывать дальше, дальше, и наступила тишина…

Василий видел, как Алёша упал. Упал раскинув руки и не встал, даже не пошевелился.

— Эх, ты, хиля-миля!.. — крикнул Кижаев. — Вставай, поднимайся!

Кижаев подъехал, протянул Бодрову руку. Но тот не видел его руки.

Василию стало страшно, и он. молча полез обратно на гору. Он слышал за спиной чьи-то голоса. Но не оборачивался. Он лез всё выше и выше, пока не долез до вершины и не спрятался за сугробом.

* * *

У подножия горы лежит Алёша. Из рассечённой губы к подбородку, за воротник пальто стекает кровь — тонкий, кровавый шнур. Наталья старается подложить Алёше под голову его шапку.

К горе уже бегут люди.

— Мальчик-то чей? Чей мальчик?

— Бодров, — ответил кто-то из ребят. — Из нашей школы!

— Сын Бодровых, — подхватили взрослые.

Они расступились перед грузной, седой женщиной. И Наталья кинулась навстречу бабушке.