Хачим Теунов - Правдивая повесть о мальчике из Кожежа

Дальнейший разговор с Мишакуем мог окончиться совсем немирно, поэтому я поторопился сообщить, что мы с Леонидом Петровичем намерены широким планом показать историю семьи Кудабердоковых. Тщеславный Мишакуй был изумлен: он посмотрел на меня без особого доверия.

— Да-да, — продолжал я, — на большом щите вывесим портрет деда Пшибия, рядом твой, потом твоего сына — народного артиста Залимгерия — и покажем, кем были и кем стали Кудабердоковы.

— Так и сказал наш гость Благонравов? — все еще недоверчиво осведомился Мишакуй.

Я подтвердил.

— А фотографию черномазого Дамжуко тоже вывесите?

— Будет ли она там представлена или нет, не знаю, но Кудабердоковы будут непременно, — схитрил я.

— Да, конечно, — начал старик, осторожно спускаясь с высот возмущения на равнину соглашения, — чем мечети пустовать и разрушаться, лучше использовать ее для полезного дела.

Заскрипела калитка. Во двор вошел самый старый во всем Кожеже дед Пшибий. Он опирался на дорогой кизиловый посох с затейливой серебряной инкрустацией. Мы встали.

— А, мой мальчик, в гости пришел? — Дед обнял меня. — Садись, садись. Я угощу тебя хорошими яблоками.

Он поднял вверх свою палку и загнутым концом ловко подцепил ветку и снял с яблони несколько прекрасных плодов.

— Я знаю, дети очень любят красные яблоки… Ешь, милый, ешь!

Я внимательно смотрел на испещренное морщинами лицо деда. Пшибию было сто одиннадцать лет! В его представлении я еще совсем ребенок, почти младенец, который, конечно, не прочь полакомиться краснощекими яблоками.

Я думаю о старике. В далекой молодости он был псарем на княжеском дворе. Однажды Пшибий оплошал — накормил борзых горячей похлебкой. Князь рассвирепел и приказал окунуть псаря головой в это варево и звать потом Пшибия позорной кличкой «Хафица», что значит «Черная собака».

Чего только не вытерпел Пшибий за свою долгую жизнь!

В знак уважения к отцу Мишакуй стоит. Сесть без разрешения Пшибия он не может. И почетное право рассказать мне, ученику Благонравова, историю семьи Кудабердоковых принадлежит главе рода.

— Вот тебе отец все расскажет, а я лучше пойду…

Мы остаемся наедине со стариком.

— Что толку рассказывать про Кудабердоковых? История эта невеселая. Зачем о ней вспоминать. Недаром говорят: «Не стоит брать бурку от дождя, который уже прошел».

Старик не любил воспоминаний.

— Прошлое миновало, там меня уже нет, — продолжал он. — Но если хочешь показать наш род, я дам тебе кое-что.

Дед Пшибий встал и пошел в дом. Он вынес большую фотографию в черной раме, старательно протер стекло рукавом.

— Вот здесь я. И жизнь моя здесь. — Дед произнес эти слова гордо, с достоинством.

На фотографии я увидел Пшибия Кудабердокова в окружении сыновей, внуков и правнуков. Сидел он в торжественной позе, но напряженно.

Не упомяни я имени Леонида Петровича, ни за что не получил бы эту семейную реликвию. А теперь я держал в руках первый экспонат для будущего музея. Инженер-горняк, тракторист, учительница, народный артист республики, инженер-лесовод, зоотехник, два известных кукурузовода… Но все это — настоящее Кудабердоковых. А как показать этот род в прошлом, до революции?

— Дедушка, а нет ли у тебя старинной вещи, связанной с историей вашего рода?

Он долго думал, потом отрицательно покачал головой. И тут я заметил у него на руке кольцо.

Это было старинное простое крестьянское кольцо из какого-то светлого металла. К верхней части его, там, где полагается быть камню, грубо приварен металлический кружок с выцарапанными на нем буквами «КХ».

— Что это за буквы, дедушка?

— Это — тавро. Тавро Кудабердоковых. Но не для скота, а для бумаги. Поставишь его на какую-нибудь бумагу — считай, что расписался. Это теперь все ученые, а прежде мы обходились без грамоты.

Хотя я и знал, почему на кольце выцарапано «КХ», то есть Кудабердоков Хафица, а не «КП» — Кудабердоков Пшибий, но, чтобы вызвать старика на беседу о прошлом, я спросил:

— Почему же «КХ», а не «КП»?

— Это, мой мальчик, по глупости.

Дальнейшие мои попытки заставить его говорить оказались безрезультатными.

— А не мог бы ты дать мне кольцо для музея?

Видно было, старику не хотелось расставаться с этой вещью. Но победил обычай: дарить гостю любой предмет, который он похвалит или попросит.

— Мальчик мой, как могу отказать, когда просишь.

Дома я сел за стол, раскрыл свои записи и стал обдумывать, как лучше построить экспозицию «Род Кудабердоковых». Но как я ни планировал, получалось сухо, неинтересно. Вот если бы дед рассказал какой-нибудь эпизод, было бы убедительней. Я снова иду к Кудабердоковым и пристаю к деду Пшибию. Но он неумолим: