Утром в воскресенье бригадир Антонов сказал:
— Наша бригада фронтовая, а на фронте отдыхают редко. Пошли новому пополнению барак готовить.
Две недели назад приехал Гриша в общежитие и не удивился тому, что пол чистый, окна тоже вымыты и койки стоят приготовленные. А всё это фронтовые бригады в выходной день сделали.
Теперь и Гриша пришёл в соседнее здание. Вымыл окно в комнате, потом пол, и они вместе с Николаем внесли металлические койки.
А после обеда приехали такие же ремесленники, какими Гриша и Николай были две недели назад, неопытные.
Гриша не стал разглядывать новичков — Антонов повёл его в главный сборочный цех.
— Весь мотор покажу, чтобы понятно было, что мы делаем. А то я одного токаря спросил, что он точит, тот говорит — болты да гайки. А завод, спрашиваю, что делает? То и делает — болты да гайки. А мы все вместе такой мощный авиационный мотор делаем!
Антонов подвёл Гришу к готовым моторам. И Гриша сначала не мог найти в них свою деталь, потому что деталей было сотни. Но потом всё-таки разыскал.
— Эти моторы прошли уже испытания, — сказал Антонов, — значит, деталь твоя сработала хорошо.
И Гриша в первый раз по-настоящему понял, что скоро его деталь вместе с деталями, которые делали Антонов, Николай, весь завод, займёт своё место в самолёте, который будет преследовать и атаковывать врагов.
Недалеко от Гриши на токарном станке работал Андрей. Гриша ещё в первый день заметил его, потому что не заметить было трудно.
Андрей насвистывал весёлые песни и военные марши. А когда они встречались перед работой, он всякий раз подмигивал и, улыбаясь, говорил что-нибудь весёлое и в рифму:
— Навались, пехота, началась работа!
Или:
— Вперёд, сынки, вас ждут станки!
И в это утро Андрей подмигнул Грише, улыбнулся, но стихи говорить не стал, а сказал:
— Последний день на заводе, пробился наконец.
— Куда пробился? — не понял Гриша.
— На фронт, конечно. Завтра утром и в эшелон. Ты тут проследи, чтобы мой станок хорошему человеку достался.
На другой день у станка Андрея никто не стоял. А заготовки, которые надо было обточить, лежали кучей.
— На токарном умеешь? — спросил Антонов Гришу.
— Конечно, умею. Нас и на сверлильном и на строгальном учили.
— Я тебя почему спрашиваю? Потому что ты — человек точный, тебе доверять можно. С токарной работой у нас затор, а станки стоят. Пополнения нового тоже пока нет.
— Только я свою работу должен сперва закончить.
— Правильно, кончи, — согласился Антонов.
Гриша теперь научился не спешить. Нет, он не суетился, не хватал судорожно заготовку, руки сами двигались чутко и точно и работали быстро. Сегодня нужно работать ещё быстрее!
К обеду задание было выполнено.
А после обеда Гриша подошёл к станку Андрея. И бригадир Антонов включил пустовавший токарный станок.
Сначала Гриша волновался. Но когда закрепил резец и подвёл его к вращающейся заготовке, понял, что руки его и тут станут работать умнее, быстрее, чем работали в училище.
Так он отстоял у станка час, и второй. Отводил резец, выключал станок на несколько секунд, проверял микрометром размеры, снова подводил резец. Снимал последние микроны стружки, ставил на место готовую деталь, закреплял новую заготовку.
Странно, что работали у него руки, а устали — ноги. К концу смены так хотелось присесть на какой-нибудь ящик и посидеть минут пять.
Но работа ещё оставалась, и её обидно было бросать незаконченной. Да не только обидно — её просто было нельзя бросать. Если одних деталей сделать сто штук, а других — восемьдесят, то ясно, что и моторов соберут лишь восемьдесят, а никак не сто.
— Все по домам, а мы с Гришей задержимся на часок! — скомандовал Антонов бригаде. Потом он подошёл к Грише, вынул из кармана сухарь и разломил пополам. — Погрызём пять минут и, как там Андрей говорил: «Вперёд, сынки, вас ждут станки».
Они посидели на ящике, похрустели сухариком.
У станков стояли уже люди из новой смены, некоторых Гриша едва знал в лицо. У половины станков и вовсе никого не было.
Читать дальше