Грейс Лин - Когда море стало серебряным

– Но как ты мог догадаться? – сказала Пиньмэй. – Кому пришло бы в голову искать луну на дне моря?

Чистый ясный свет гладил её лицо с материнской нежностью, и она ощутила прилив острой тоски. Луна! Выходит, это её они должны отнести императору! Но как?!

– Зачем вы хотели её увидеть? – спросил Морской Царь.

– Нам нужно её забрать, – сказал Ишань. – И отдать императору.

– Что-о? – Морской Царь разразился густым, раскатистым хохотом. Он откинул голову назад и заколотил себя кулаками в грудь, заливаясь смехом. – Вы? Забрать слезинку Нюйвы? В жизни не слыхал ничего смешнее!

– Ничего смешного! – вспыхнул Ишань, и лицо у него стало такого же цвета, как его красная шапка.

– Ах ты мелкая рыбёшка! – не унимался Морской Царь. – До чего же ты глуп! Ты ведь даже не сможешь поднять её из озера, не говоря уж – вынести из моря!

– А вот и смогу! – завопил Ишань голосом капризного ребёнка и подпрыгнул, будто собирался залезть на перила моста и нырнуть в воду.

– Ишань! – зашипела Пиньмэй, ловя его за руку. – Перестань! Что за муха тебя укусила?

– Он надо мной потешается! – вскипел Ишань. – Он назвал меня глупцом!

– И правильно назвал, если ты собираешь нырять в озеро за луной! – сказала Пиньмэй. – Потому что это озеро – небо! Ты упадёшь в него и пропадёшь насовсем!

Ишань схватил Пиньмэй за обе руки, собираясь оттолкнуть от себя, но вдруг замер – его пальцы наткнулись на нитяной браслет у неё на запястье.

– Ты права, – внезапно сказал Ишань. Выражение его лица из возмущённого сделалось озорным, словно он замышлял какую-то шалость, и это удивило Пиньмэй даже больше, чем вспышка гнева.

– А впрочем, мне незачем прыгать в озеро, – сказал он и самодовольно посмотрел на Морского Царя. – Я могу заполучить луну другим способом.

– К-каким? – от удивления запнувшись, спросила Пиньмэй.

Ишань ухмыльнулся, и Пиньмэй ощутила, как в сердце забулькала надежда. Вдруг он и правда может? Если так, то они сумеют спасти Аму!

– А ты одолжи мне свой браслет, – сказал ей Ишань.

Она растерянно посмотрела на него, но сняла ниточку с руки и протянула Ишаню. Он легонько потянул за узелок, вытягивая конец нитки, пока не получился крошечный аркан.

– Вот, – довольно сказал он и шагнул к перилам моста.

– Ишань, но ты же просто дразнишься, – простонала Пиньмэй. – Ты знаешь, что эта петелька слишком маленькая! Луна в неё не поместится. И ниточка короткая, не дотянется до воды.

– Увидишь, – сказал Ишань и легонько дёрнул её за косичку.

Он наклонился над перилами и свесил с моста свой крошечный аркан. Морской Царь и Пиньмэй наклонились посмотреть – и оба ахнули в изумлении.

Крошечная петелька опускалась всё ниже и ниже, всё ближе к воде, и нитка в руках у Ишаня становилась всё длиннее и длиннее.

Наконец нитяное кольцо бесшумно опустилось в озеро. То ли дело было в том, что в воде всё кажется больше, то ли петелька и впрямь начала расти? Она покачивалась совсем рядом с луной и, казалось, повторяла её очертания.

Пиньмэй украдкой бросила взгляд на Ишаня. Неужели он обрёл волшебные силы? Но Ишань выглядел по-прежнему как самый обыкновенный мальчик, который опасно свесился над перилами, высунув кончик языка от усердия.

– Почти… вот, сейчас… – шептал он.

Он шевельнул рукой, и нитяной кружок качнулся, упустив луну. Ишань заскрипел зубами, снова слегка повернул запястье – и снова мимо, потом ещё и ещё…

– Ага! – возликовал он, когда с шестой попытки петелька полностью совпала с контуром сияющей луны, и принялся затягивать петлю, пока тоненькая нить не стала напоминать кровавую царапинку.

Ишань вытягивал луну из воды, как мяч, – медленно, осторожно. Мяч становился всё больше и больше, пока не превратился в огромный шар, заполнивший собой озеро. И чем ближе была луна, тем ярче она светила. Наконец её свет сделался таким ослепительным, что Пиньмэй зажмурилась. Этот свет был белее снега, белее льда, белее самого белого цветка, белее жемчуга. Чёрные воды и чёрное небо озарились мерцающим серебром, Пиньмэй казалось, что это серебристое сияние можно пить, как воду.

– Вы… да вы же воры! – раздался сдавленный возглас, мгновенно разрушивший чары. Пиньмэй и Ишань оторвали взгляды от луны, обернулись – и остолбенели.

Рот Морского Царя был разинут, словно в крике, руки беспомощно шарили над светящейся водой. Но замерли дети не от этого, а из-за его взора. Глаза Морского Царя, прежде такие непроницаемые, сейчас светились отражённым светом луны и были полны ужаса и отвращения.