Юлия Шифрина - Я — хорошая девочка

У тети Цили есть верное средство — смазать зуб водкой. У Дарьи верное средство — смазать керосином. И до утра мажут керосином, водкой, уксусом, чесноком. Все во рту саднит. Кожа отвисает клочьями. Наконец я под утро вроде уснула.

Просыпаюсь от дикого вопля хозяйки: проспала. Тетя Циля объясняет, что у меня зубы болят.

— Так что же вы молчали? — говорит хозяйка. — Есть самое наивернейшее средство — «царская водка». Даже когда врачи ничего не могут сделать, так помогает «царская водка».

И долго еще рассказывает о могуществе этого лекарства и какому количеству людей оно оказало помощь.

Я начинаю надеяться. Шутка ли? Царская водка! Только цари ее пьют. Дарья охает: где же достать такую водку, которую пьют только цари?

Значит, я правильно поняла. Но хозяйка продолжает сыпать примерами.

Оказывается, такая водка водится у красильщицы Двойры. Дарья приносит немного, на дне маленькой бутылочки. Я усаживаюсь у окна и широко раскрываю рот.

— Еще шире!

И я открываю что есть силы. Сейчас меня будут лечить. Червяк в моем зубе пропадет.

Тетя Циля соломинкой капает в зуб «царскую водку». Изо рта повалил дым, я чувствую острую, огневую боль. Дальше я ничего не помню. Когда я прихожу в себя, возле меня стоят все, в том числе мама и Соня.

Мама в слезах кричит:

— У нее же рана во рту! Надо ехать к доктору.

Я уже ничего не чувствую. Мы с мамой едем к фельдшеру в соседнее местечко. Один фельдшер на всю округу. Едем на подводе кузнеца Меера, который везет своего больного сына: у мальчика Ицыка раздуло живот, и учитель сказал, что у него в животе что-то может лопнуть.

Меер торопит извозчика. Комья снега летят в мое лицо, а я думаю о фельдшере: я его уже видела однажды. Он приезжал к одной девочке на нашей улице. Мы все бегали смотреть и вслед за фельдшером набились в комнату. Он большой как медведь. Девочка лежала на лежанке. У нее что-то клокотало в горле. Фельдшер долго осматривал девочку, потом покачал головой:

— Эх, погубили ребенка!..

А что, если он сегодня и про меня так скажет!

Со встречных подвод нам кричат:

— Меер, куда, дружище?

Все знают кузнеца Меера, все ему улыбаются. Но он не останавливается. Скорей, скорей!

Вот и дом фельдшера. В комнате стоят и сидят много людей. Скамьи все заняты, некоторые разместились на полу. В углу плачет грудной ребенок. Женщина кормит его разжеванной кашицей из черного хлеба.

Фельдшера нет. Он еще вчера уехал в дальнее село — за двадцать верст.

Уже вечереет.

Рядом с нами на полу сидит женщина. На коленях у нее мальчик лет четырех. Глаз у него завязан. Сквозь повязку сочится кровь. Отец спьяну бросил вилку в мать, а попал сыну в глаз. Тихо стонет девушка в большом клетчатом платке. Рука у нее распухла, как колода.

— Порезала руку, — рассказывает она маме. — Лечила, как все. Присыпала землей. Паутину прикладывала… — Она с трудом шевелит воспаленными губами.

Мама вздыхает:

— Посмотришь чужое горе — свои несчастья не такими тяжелыми кажутся. Не дай бог!

Ицык кричит так, что у меня по спине бежит что-то ледяное.

Меер сокрушенно вздыхает и носит его вдоль стен, показывая картинки.

Уже совсем темнеет. Запрягают лошадей. Меер решает ехать еще за двадцать верст в больницу.

Женщина с раненым в глаз ребенком поднимается и с надеждой смотрит на Меера.

— Возьмите меня, добрые люди! Пропадет мальчонка! Заплатить нечем.

Меер мечется с сыном по комнате и ничего не отвечает.

Но вот возчик говорит, что подвода готова. Меер торопится, заворачивает сына в одеяло. Затем кричит женщине:

— Долго будешь тут собираться? А ну, давай быстрей! Немалый путь. Хоть бы довезти живого! — и обращается к девушке: — И ты собирайся!

Мы остаемся ждать фельдшера.

Я уже засыпаю на маминых коленях, когда слышу какой-то шум. Приехал фельдшер. Я спохватываюсь. Мы с мамой становимся ближе к дверям.

Фельдшер прошел, не взглянув на нас. Я боюсь идти к нему. Мама меня успокаивает:

— Я у него ногу лечила. Он добрый человек. Мы входим.

Фельдшер такой большой, что занимает полностью маленькую комнату с белым шкафчиком. Пахнет сухой малиной.

Он посмотрел мою рану во рту и спокойно спрашивает маму:

— Это вы лечили зуб?

Мама, нахмурившись, молчит.

Я хочу сказать, что нет, не мама. Но он мне вложил в рот вату с какой-то мазью.

Приходится только мотнуть головой.

— Вы — дикари. — Его седые усы двигаются. — Возьми полосканье… Хотел бы я знать, кто это сделал! — кричит он и моет руки.