Лариса Исарова - Война с аксиомой 

Глаза его смотрели так холодно, жестко и твердо, что я вздрогнула.

— Что случилось, Талик?

— Ничего. — Он пожал плечами. — Все оказалось липой.

— Тебе что-то наговорили о ней?

— Частично. Но главное она сама рассказала…

И он передернул плечами с такой брезгливой миной, что мне захотелось его ударить.

Я как-то забыла, что вначале она меня раздражала. Все заслонил наш последний с ней разговор.

— Дай мне ее адрес!

— Зачем? У вас и так дел много…

Он сжал губы и опять стал похож на мать. Он явно спустил забрало, он уже никому не доверял. И он твердо решил все оборвать. Забыть. Вычеркнуть эту девочку из памяти.

И опять стал ходить всюду с Таней и Андреем. Как ни в чем не бывало. Только теперь его оруженосцы смотрели на него и с обожанием, и с сочувствием, с заботой. Так смотрят на выздоравливающего после тяжелой болезни.

Несколько недель я ждала, что Алла придет ко мне. Я даже на улицах оглядывалась на девочек ее роста, но больше я ее так и не встретила.

Эту историю Мария Семеновна мне не простила. Отныне она относилась ко мне с доверчивой враждебностью. Она ждала моих новых ошибок, промахов. Она хотела подавить тайное возмущение в «ее» школе, которое медленно зрело во мне. И настроение в учительской накалялось.

Я долго не знала, что же произошло в тот день в кабинете Марии Семеновны, отчего так изменился Виталий. И только потом, после окончания учебного года, я случайно встретила его мать в магазине. Оленева была по-прежнему холодна и деловита. И я удивилась, что она подошла ко мне.

— Я давно хочу вас поблагодарить, Марина Владимировна, и извиниться за свою резкость. Если бы не вы, эти дураки многое бы натворили…

— Я?!

— Ну да! Я потом узнала от родителей Аллы, как верно вы с ней поговорили, указали на ее место…

— Ах вот что!

— Да, ну и я, конечно, изменила тактику…

— А что, собственно, Виталию сказали тогда в кабинете Марии Семеновны?

— Я бесконечно благодарна товарищу Игнатову и Марии Семеновне. Их поддержка была неоценимой.

— А именно?

— Ну, я сказала Виталию, что эта девица с уголовным прошлым. И Мария Семеновна меня поддержала, сказала, что давно исключила ее из школы за легкомыслие, мягко говоря…

— А разве она училась в нашей школе?

— Ну, ложь во спасение… — Оленева засмеялась. — Он, конечно, дурачок, не поверил, стал грубить. И вот тут-то товарищ Игнатов подтвердил мои слова…

— Разве это правда?

— Ох, как вы наивны! Игнатов меня хорошо знал, он слышал о моем муже, он увидел, что мальчик отбивается от рук… Он даже сказал, что эту девицу скоро направят в колонию и что Виталий сможет сопровождать ее туда, если перестанет меня слушать.

Она улыбалась, счастливая, гордая собой, а я видела снова застывшее лицо ее мальчика. Болезненно застывшее. Такое лицо может быть у человека, испытывающего непрерывную глухую боль и не желающего ей сдаваться…

— И он поверил? Струсил!

— Ну что вы, мой сын не трус. Он к ней домой побежал. И вот там она что-то ему наговорила. Обиделась, видимо, когда он стал расспрашивать; сказала, что он только о своей карьере думает, а потом выгнала. И вернулась в старую компанию. Талик ее потом встречал, с разными…

Оленева была в упоении от своих успехов.

— К счастью, у мальчика оказался твердый характер. Вначале он ей звонил, пытался письмо написать, а потом оборвал. И со мной стал снова делиться…

— А стоило ли так поступать? — спросила я.

Ее высокомерное розовое лицо слегка оттаяло.

— Боже мой! Вы бы видели эту семью! Папаша выпивает, мне в его мастерской рассказали. Мачеха ленивая, грязная. Детей — пятеро. И все это — на шею Виталию и мне?!

Она аккуратно уложила свои покупки в сумку и ушла, крепкая, стройная женщина, одетая модно и с большим вкусом.

Виталий кончил школу с золотой медалью и поступил в университет. На личные темы мы с ним больше не говорили. Я замечала только, что девочек он сторонился. Но не равнодушно, как раньше, а пренебрежительно.

Еще несколько раз я мельком встречала Оленеву. Она радостно говорила, что сын не женат, что девчонки, конечно, вешаются ему на шею, но он к ним относится иронически.

Потом я прочла, что студент Оленев сделал какое-то выдающееся открытие в математике, потом — что ему была присвоена кандидатская степень вместе с дипломом.

Ни с кем из школьных товарищей он не встречался. Не приходил и в школу на ежегодные встречи выпускников. Ребята отзывались о нем неважно, особенно девочки: циник, карьерист…